К столетию битвы под Перегоновкой

[Дубовик]

К СТОЛЕТИЮ БИТВЫ ПОД ПЕРЕГОНОВКОЙ
К началу осени 1919 года многим казалось, что в европейской части бывшей Российской империи белые войска генерала А.И. Деникина одерживают победу над всеми своими противниками. Добровольческая армия В.З. Май-Маевского, еще в середине лета овладевшая Екатеринославом, Полтавой и Харьковом, вела успешное наступление на Москву. Дивизии генерала Н.Э. Бредова 31 августа вошли в Киев, немедленно объявленный частью «единой и неделимой России»; в ходе начавшихся боевых действий между белыми и войсками Украинской Народной Республики (УНР) последние были вынуждены отступить в район Житомира. Войска Новороссийской области генерала Н.Н. Шиллинга 23 августа захватили Одессу. Подчинявшаяся Шиллингу 4-я пехотная дивизия А.Я. Слащева, усиленная казачьими бригадами, преследовала махновцев, выбитых с территории, которую они считали своей.
Вряд ли к сентябрю 1919 кто-то из многочисленных врагов махновщины мог предположить, что именно повстанческие формирования под руководством украинских анархистов в самое ближайшее время нанесут белому движению удар такой силы, который разрушит деникинский тыл, сыграет важную роль в срыве похода на Москву и, в конечном счете, окажется одним из главных факторов в поражении всего «белого дела». Правда, генерал Слащев задним числом признавал махновщину опасным противником, когда вспоминал свои операции лета-осени 1919 года: «Петлюра действовал вяло и нерешительно. Оставался один типичный бандит – Махно, не мирившийся ни с какой властью и воевавший со всеми по очереди. Единственно, в чем ему надо было отдать справедливость – это в умении быстро формировать и держать в руках свои части, вводя даже довольно суровую дисциплину. Поэтому столкновения с ним носили всегда серьезный характер, а его подвижность, энергия и умение вести операции давали ему целый ряд побед над встречавшимися армиями. (…) Махно являлся очень серьезным противником и заслуживал особенного внимания со стороны белых». Но эти признания прозвучали уже после окончания Гражданской войны, а в сентябре 1919 года, Слащев отдавал самоуверенные приказы, предписывавшие «покончить с бандами Махно в трехдневный срок».
Объявленный большевиками вне закона, Махно ушел с фронта Красной армии в июне 1919 года с небольшим отрядом в несколько десятков человек. С этого времени он вел партизанскую войну против красных, а когда восточная часть Украины оказалась под властью деникинцев – против белых. Постепенно его отряд увеличивался благодаря поддержке со стороны крестьян и рабочих, и авторитету среди рядовых красноармейцев, поодиночке и небольшими группами присоединявшихся к махновцам. В середине июля 1919 было объявлено о создании Повстанческой армии, насчитывавшей в это время около полутора тысяч бойцов. В ближайшие дни махновский Военно-революционного совет (ВРС) впервые обратился к руководству УНР с предложением заключить союз против красных и белых на основе признания независимости Украины и осуществления принципов народовластия в виде вольных Советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов и Всеукраинского съезда Советов; представитель ВРС левый эсер Фома Шпота добрался до Каменца-Подольского, где находилась Директория УНР, но договориться о союзе ему тогда не удалось. Не имея других союзников, кроме трудящегося населения, и испытывая постоянный дефицит боеприпасов, махновцы медленно отступали на запад, без особого успеха пытаясь сдержать наступление деникинцев. В одном из боев этого времени погиб начальник штаба Повстанческой армии Григорий Махно, родной брат Нестора.
Отступали и части красного Южного фронта, состоявшие по большей части из тех же украинских крестьян и рабочих, что и армия Махно. Их уводили на север, в Россию, и в их глазах отступление означало – оставить под властью Деникина свои дома и семьи. Слухи о Махно, который хочет не уходить из Украины, а драться за нее, накладывались на плохо скрываемое недоверие к большевистским командирам и комиссарам, которые не принесли ничего, кроме продразверстки и чекистского террора. Об «анархо-махновских настроениях» красноармейцев упоминается во многих сводках политотделов лета 1919 года, – и настроения перешли в действия, когда Махно, поддерживавший тайные связи со своими единомышленниками в красных частях, призвал их вернуться в повстанчество. В ночь на 13 августа возле местечка Новый Буг, что на Херсонщине, произошло восстание 3-й бригады 58-й дивизии, во главе которого встали кадровые махновцы Александр Калашников, Виктор Белаш, Александр Клейн, Абрам Буданов и др. Арестовав комбрига Г.А. Кочергина, комиссаров и бывших царских офицеров-военспецев, восставшие избрали Калашникова своим командиром и постановили присоединиться к Махно. Движение охватило и другие части 58-й дивизии, в результате чего у Калашникова вскоре оказалось целая армия – более 20 тысяч штыков и сабель с артиллерией, пулеметами и тремя бронепоездами.
К 26 августа «Южная группа повстанцев-махновцев» Калашникова соединилась с двухтысячным отрядом Махно возле села Добровеличковка Елисаветградского уезда. Здесь прошло общеармейское совещание махновских командиров, завершившее формирование Украинской повстанческой армии имени Батько Махно (УПАБМ), – более привычное для нас название «Революционная повстанческая армия Украины» стало использоваться несколько позже, с октября 1919 года. Были избраны командование, штаб и другие службы (инспекции кавалерии, артиллерии, продовольственного и артиллерийского снабжения, связи, отдел формирования, контрразведка и т.д.), утверждена структура армии, состоявшей из трех бригад (Донецкой, Азовской и Екатеринославской), определены командиры бригад и других частей.
В начале сентября УПАБМ попыталась организовать оборону в районе станции Помошная, недалеко от Добровеличковки. Четыре дня, с 3 по 6 сентября, станция переходила из рук в руки, атаки белых сменялись яростными контратаками махновцев, но в итоге повстанцы были вынуждены отступить, прежде всего – из-за недостатка патронов и снарядов. Чтобы затруднить движение противника, УПАБМ теперь шла степью, подальше от железных дорог; бронепоезда, конечно, пришлось взорвать. С армией следовали беженцы, тысячи крестьянских семей, уходивших от Деникина и белого террора. Секретарь ВРС и будущий историк махновщины Всеволод Волин описывал их в своих воспоминаниях: «Это была настоящая миграция крестьян. Огромная масса мужчин, женщин и детей следовала за армией в ее отступлении на запад, растягиваясь порой на сотню километров. (…) По пыльным дорогам и полям медленно двигалось людское море вперемешку со скотом (главным образом, волами), на разнообразных повозках, со своими продовольственными и медицинскими службами. Вся эта масса являла собой армейский обоз. Сама армия не смешивалась с этим кочевым царством. Она шла своей дорогой, за исключением частей, с боями прикрывавших основные силы; конница, в частности, воевала почти непрерывно».
13 сентября 1919 года передовые части УПАБМ вышли к Умани, оборонявшейся 1-й бригадой украинских сечевых стрельцов армии УНР. Между махновскими и украинскими командирами сразу начались переговоры о заключении военно-политического союза о совместной борьбе против деникинцев, а полки махновской 1-й Донецкой бригады заняли участок фронта южнее Умани, где вместе с сечевыми стрельцами готовили оборону против приближавшихся белых. На следующий день переговоры приняли официальный характер, хотя обе стороны не слишком доверяли друг другу: всего 7-8 месяцев назад махновцы и «петлюровцы» вели между собой ожесточенную войну на Екатеринославщине, да и идейные разногласия между сторонниками независимого украинского государства и сторонниками безгосударственного строя было невозможно преодолеть. Но угроза со стороны общего врага заставляла искать компромисс, и 20 сентября договор о союзе был заключен; со стороны махновцев его подписали уже известные нам Шпота, Волин и «главный махновский дипломат» Алексей Чубенко, со стороны УНР – глава Директории Симон Петлюра и командир Киевской дивизии Юрий Тютюнник. Текст договора никогда не публиковался, его оригинал до сих пор не обнаружен, и восстановить содержание договора можно лишь по воспоминаниям участников тех событий. УПАБМ и УНР обязались вести совместную борьбу против белых и красных, при этом УПАБМ вошла в оперативное подчинение штабу Армии УНР; в свою очередь, Армия УНР должна была предоставить махновцам оружие, боеприпасы и другое военное имущество, а также забрать в свои лазареты раненых; по свидетельству Виктора Белаша, УПАБМ был выделен участок фронта южнее Умани протяженностью 40 км и глубиной в тыл 60 км, причем пропаганда махновцев за пределами этой территории и в войсках УНР запрещалась. Последний пункт махновцы предпочли истолковать буквально: они отпечатали воззвание «Кто такой Петлюра?», называвший главу Директории «врагом трудового народа», который когда-то «продал Украину немецким генералам», а ныне «продает французским и английским капиталистам, пытаясь добиться власти над нами», но распространяли его только на «своей» территории. В ближайшие дни уманские лазареты приняли до 8 тысяч раненых повстанцев, а махновская армия получила, наконец, столь необходимые ей патроны, – 125 тысяч штук безвозмездно, еще 575 тысяч были куплены за 50 тысяч рублей золотом.
22 сентября 4-я пехотная дивизия генерала Слащева начала наступление на Умань против украинских и махновских войск. Слащев был настолько уверен в своем успехе, что в тот же день начал раздавать награды за еще не одержанную победу: как позже вспоминал белый мемуарист В.В. Альмендингер, в Симферопольский офицерский полк были доставлены 109 георгиевских крестов и 7 медалей, а командир полка С.С. Гвоздаков произведен в генерал-майоры. В следующие дни окрестности Умани стали ареной жестокой битвы: враждующие стороны шли в атаки и контратаки, занимали ту или иную деревню, – в воспоминаниях участников мелькают названия Крутенькое, Перегоновка, Рогово, Копеньковатое, Островец, – через несколько часов оставляли ее под натиском противника, а затем снова шли на штурм. В целом успех оставался на стороне белых, медленно, ценой больших жертв, но теснивших противника. 25 сентября Отдельная казачья бригада генерала Н.В. Склярова внезапным ударом захватила Умань, – оборонявшие город сечевые стрелки оказали упорное сопротивление, но были разбиты, а сотня сечевиков даже перешла на сторону деникинцев. Казаки сразу расправились с ранеными «петлюровцами» и махновцами, находившимися в госпиталях и не успевшими скрыться. С падением Умани и отходом украинских войск УПАБМ оказалась окружена с трех сторон, ее судьба казалась решенной; Слащев издал приказ по дивизии, в котором указал, что махновцы «полностью деморализованы, дезорганизованы, испытывают недостаток в продуктах и оружии» и поставил задачу «покончить с бандами Махно» в три дня.
26 сентября белые атаковали Рогово, махновцы – Копеньковатое. Обе атаки закончились без результатов.
В 2 часа ночи 27 сентября 1919 года на позициях напротив занятой белыми Перегоновки подрывная команда Алексея Чубенко взорвала две тысячи морских мин, бесполезно хранившихся в махновских обозах более месяца. Мощный взрыв стал сигналом для перехода УПАБМ в общее наступление. Южный фланг махновцев быстро смял противостоявшие ему белые части, состоявшие по большей части из только что прибывших на фронт одесских и херсонских гимназистов. На севере махновская кавалерия после короткого боя ворвалась в Умань, где разбила и рассеяла казачьи бригады генералов Н.В. Склярова и Г.Б. Андгуладзе. К утру деникинцы удерживали позиции лишь в центре фронта, у Перегоновки, где окопавшиеся офицерские и пластунские полки отбивали атаки махновцев плотным пулеметным огнем. По свидетельству Белаша, штаб армии колебался: «Положение создавалось неважное, и мы было решили приостановить штурм до подхода конных частей, но Махно настаивал развивать атаку. Он явился на передовую линию со своей сотней и бросился на село Перегоновку; за ним поднялись цепи и перешли реку». В этот критический момент в тыл белым вышла вернувшаяся из Умани кавалерия повстанцев. Оказавшись меж двух огней, оборона деникинцев рухнула: 1-й и 2-й Лабинские пластунские полки предпочли сдаться, солдаты 51-го Литовского полка вступили в рукопашную схватку и, по словам Белаша, «дрались до последнего, пока не были изрублены», Симферопольский, Феодосийский и Керчь-Еникальские офицерские полки построились в каре и пытались пробиться на восток. Владимир Альмендингер, один из немногих выживших тогда офицеров, позже вспоминал: «Роты шли обреченные на гибель. Знали, что пощады не будет. Двигались без дорог по крупной пахоте. Солнце начало припекать. По пятам двигалась пехота махновцев, но цепи наши расстрелу не подвергала, так как у нее кончились патроны. (…) Конница противника все время набрасывалась на нас на обоих флангах. (…) Падали раненые и, чтобы не попасть в руки врага, сами себя достреливали. (…) Оставшиеся около 60 человек под командой командира второго батальона капитана Гаттенбергера повернули цепью на Чуровку и стремились добраться до леса, что восточнее этой деревни. Не суждено было им уйти. Конные атаки они отбили, но артиллерия махновцев, выезжая поорудийно, перекатами расстреливала цепь картечью. Патроны кончились. Оставшихся в живых конница перерубила. Капитан Гаттенберг застрелился». Преследование остатков офицерских полков прекратилось только к вечеру, когда «на протяжении 25-ти верст, от реки Ятрань до Синюхи, поле покрывалось изуродованными трупами офицеров».
Победа махновцев под Перегоновкой была несомненна: по подсчетам Белаша, деникинцы потеряли убитыми 18 тысяч человек, «около 5000 захваченных в плен были разоружены и отпущены по домам», а офицерские полки и казачьи бригады были полностью истреблены и прекратили существование. Последнее не соответствовало действительности, поскольку названия разбитых махновцами частей встречаются в описаниях кампаний конца 1919 и 1920 гг., – но важнее было другое: после 27 сентября тыл деникинцев оказался ничем не защищен. 28 сентября 1919 года Украинская повстанческая армия имени Батько Махно двинулась в победный рейд на Екатеринославщину и Северную Таврию, пройдя за две недели 600 верст и овладев огромной территорией от Кривого Рога до Бердянска. Это было началом конца деникинщины.