Анархия русского рока
Рок немыслим без трансляции радикальных идей. Драйв, нерв и безудержная энергетика самых стремительных и ободряющих песен предполагает наличие в них серьёзного и непридуманного конфликта, протеста против сложившегося положения вещей. Конечно, конфликт при этом может быть либо внутренним, либо не выходящим за рамки семейно-бытовых отношений, но из этого кладезя долго черпать вдохновение музыканту удастся вряд ли. Подобные творцы, как правило, быстро задыхаются в собственных иллюзиях, фантазиях и бесплодном обывательском брюзжании. Напротив, глубокий анализ текущей социально-политической ситуации придаёт произведениям рок-музыкантов особый вес, насыщенный эмоциональный фон, спасительную неангажированность и достойный всяческого уважения нонконформизм.
Для большинства социально ориентированных групп (особенно – панковской направленности) наиболее привлекательными по-прежнему остаются идеалы анархии. Как справедливо заметил автор монографии «Философия Панка» Крейг О’Хара, сегодняшние бунтари от рок-музыки редко уделяют пристальное внимание истории и теории мирового анархизма. Однако наглая экспансия капиталистических «ценностей» в частную и общественную жизнь нон-конформистского музыканта заставляет его вырабатывать собственную концепцию анархии, принимать её постулаты сердцем, а это надёжнее и важнее, чем пустопорожнее штудирование пыльных томов Бакунина и Кропоткина. «Анархия – это отказ от государственного контроля, отражающий требование индивида жить жизнью, основанной на личном выборе, а не на политических манипуляциях. Отказываясь быть под контролем, вы берёте свою жизнь в собственные руки, то есть вместо распространённой идеи, что анархия – это хаос, на самом деле она является началом личного порядка. Состоянии анархии – это не хаотический бедлам, где каждый делает что вздумается», - верно заметил Пенни Рембо – лидер английской группы Crass – первой группе, проявившей пристальное внимание к анархии. Говоря об анархии ниже, мы намерены отталкиваться именно от этого определения.
Влияние западных анархистов на русских рок-музыкантов представляется минимальным. Мы и они скорее следовали параллельными путями. О взаимоотношениях русских и западных анархистов от рок-музыки красноречиво свидетельствует один факт. В апреле 2006 года ко дню рождения самой прославленной анархической группы «Монгол Шуудан» было решено организовать их совместное выступление с известной английской группой Chumbawamba в клубе «Апельсин». Лидер «Монгол Шуудана» Валерий Скородед вспоминает: «Chumbawamba так рвались к нам. Они хорошо подготовились, запаслись литературой про 1917 год и т п. Но на нас обрушился прямо шквал ненависти: куда вы ринулись со свиным рылом да в калашный ряд, выступать с легендарной группой и т д. А у нас-то была совсем другая задача: отметить свой день рождения и пригласить группу, которая работает в схожем жанре – но на Западе. И в результате встретились главная анархическая группа России с главной анархической группой Европы. Если в ближайшее время мы выйдем на главную анархическую группу Америки, то я буду только за. А наши журналисты почему-то расценили это как какой-то кощунственный эпизод, как будто мы совершили какое-то глумление, какой-то несусветный грех. Вроде, сам факт выступления убогих «монголов» вместе с Chumbawamba способен осквернить эту группу».
Эксперимент действительно не удался. Скучных дядек и тётек, тянущих под акустические гитары фольклорные гимны английских рабочих, народ воспринял без энтузиазма. Чтобы восполнить недостаток драйва на сцене, кто-то из зрителей спровоцировал драку в танцпартере. Зато на следующий день снобствующие столичные журналисты разразились гневной отповедью «безвкусному» «Монгол Шуудану», «дерзнувшему» поставить себе на разогрев «корифеев» западной анархической инди-сцены.
В то же время в среде разношёрстных и разнокалиберных российских групп, критически настроенных по отношению к нынешнему политическому режиму (или же – идеи власти вообще) царит более-менее единодушное приятие анархических идеалов. По большому счёту, анархия является одним из немногих факторов, который пока худо-бедно объединяет «правые» и «левые» группы, православных и атеистов, развлекательные проекты и серьёзных философски настроенных исполнителей, коммерчески успешные и андеграундные коллективы. Вот почему настал момент серьёзного разговора об истоках анархического контекста современной российской рок-музыки.
1. Питерские скоморохи
Впервые в СССР интерес к анархическим идеям начало проявлять в конце 70-х годов прошлого века окружение «первого панка Всея Руси» Андрея Свина Панова – создателя легендарных «Автоматических Удовлетворителей». Главной особенностью этой богемной компании был её синкретический характер. В тусовке Свина не было чётких музыкальных, театральных и киношных акцентов. Её акции имели откровенно балаганный, карнавальный смысл. Не было чётких границ между съёмками полумифического фильма режиссёра-некрореалиста Евгения Юфита и провокационным перфомансом или первым московским «концертом» «АУ» у Артемия Троицкого и спонтанной абсурдистской постановкой.
Свин и его друзья отталкивались от имиджа. Пугая питерских гопников и «добропорядочных граждан», они дефилировали на улице в нарядах, слишком смелых даже для тогдашних хиппи и панков. «Свин иногда ходил в самодельном цилиндре и коричневом фраке с фалдами до пят, - рассказывает басист «Кино» Алексей Рыбин. – Пиночет носил белую куртку с нарисованным на спине битником, танцующим буги-вуги. Юфа любил докторские белые чепцы с красными крестами. А я ходил в клетчатой, будто сшитой из разноцветных лоскутков куртке, которую на что-то выменял у Андрюши. Все были хороши, все были живописны».
Как видим, анархизм питерских панков-первопроходцев, носил сугубо игровой, внешний характер. К политической и идеологической стороне вопроса Панов относился куда более остро и полемично: «Анархия – такое же фуфло, как и любое другое движение, основанное на террористических актах и вообще на насилии, - безапелляционно заявил он в одном из последних интервью (Свин скончался от перитонита летом 1998-го). – Анархия – это оборотная сторона государства. С одной стороны, любое государство должно быть сильным и там должен быть порядок. А с другой стороны – лично я е..л в рот любое государство.
Хотя вообще, - это смотря с какой стороны рассматривать… Кроме анархии, государству противопоставить нечего. Потому что, как говорил Ленин, жить в обществе и быть свободным от него невозможно. А анархия – это жизнь вне общества за счёт общества. Чем я, собственно, и занимаюсь».
Подобное поверхностное отношение к интересующему нас вопросу, свойственное для окружения Андрея Панова, приятель Свина Виктор Цой отразил в своей «Маме-Анархии». Песня является то ли пародией, то ли стилизацией под отвязные сочинения Sex Pistols. Неудивительно, что и упор здесь сделан на внешнем виде малолетних псевдо-анархистов и проявлении бессмысленной агрессивности, которая ничем не отличает их от банальных гопников:
Все они в кожаных куртках,
Все небольшого роста,
Хотел солдат пройти мимо,
Но это было непросто.
К тому же в песне Цоя речь идёт о подавлении чужой индивидуальности, что прямо противоречит постулатам подлинного анархизма, ценящего свободу окружающих:
Довольно весёлую шутку
Сыграли с солдатом ребята,
Раскрасили красным и синим
И заставляли ругаться матом.
Мама – Анархия
Папа – стакан портвейна.
Спустя несколько лет столичный «Монгол Шуудан» зафиксирует на альбоме «Собачья Чушь» собственные размышления на тему «Мамы-Анархии», где, в отличие от цоевского варианта, всё будет уже по-взрослому. В трек-листе пластинке песня величественно поименована «Мать-анархия», что ещё сильнее размежёвывает «Монгол Шуудан» и «Кино» и сообщает творению москвичей величественный смысл.
А стихийный скоморошеский анархизм первых питерских панков подхватил и развил коллектив «Король и Шут». Не случайно памяти Андрея Панова группа посвятила пронзительную «Песню Пьяного Деда». Уже в ранних альбомах группы наметилось сочетание подросткового панк-бунтарства (как полагается, с неизменными криками «хой») со сказочными традициями Гофмана, Гоголя и Братьев Гримм. Несмотря на ярко выраженный карнавальный характер большинства произведений «КиШ», один из её фронтменов Михаил Горшенёв причисляет себя к идейным анархистам, прямо заявляет о своём атеизме и противопоставляет самосовершенствование попыткам государства и Церкви регулировать частную нравственную жизнь граждан.
В программной песне «Мёртвый Анархист» (ставка на неё настолько была важна «Королю и Шуту», что в своё время они из-за этого даже вдрызг разругались с бывшим креативным директором «Нашего Радио» Михаилом Козыревым») мы наблюдаем, однако, сугубо декоративный эффект. Почивший панк-анархист возглавляет ночное шествие упырей, колдунов и прочей нечисти:
Среди ублюдков шёл артист,
В кожаном плаще Мёртвый Анархист,
Крикнул он: «ХОЙ!!!»,
Челюсть – долой,
Трупов вёл он за собой,
Был на руке застывший «фак»,
Из кармана торчал пиратский флаг,
Зомби всю ночь кричали: «ХОЙ!!!
Мы, анархисты – народ не злой».
В этих строках видна убийственная самоирония (одна только выпавшая челюсть крикуна-анархиста чего стоит!!). Облик гниющего активиста невидимого анархического фронта срисован… с самого Михаила Горшенёва. Лет пять назад колоритный фронтмен «Короля и Шута» неизменно выходил на сцену в немецком кожаном плаще времён Второй Мировой и устраивал шоу с «флагом» и «факом». Но одной самоиронии для оправдания (а уж тем более – для полноценной пропаганды) ценностей анархизма явно недостаточно. Сделав своего Мёртвого Анархиста героем замогильного фильма ужасов («От Заката До Рассвета»?), музыканты, «Короля и Шута» (видимо, сами того не желая) прямым текстом заявили о мертвенности исповедуемых идей.
2. Сибирские шаманы
Если питерские панки (за исключением, может быть, Рикошета) видели в анархизме лишь формальный повод поиграть и подурачиться, то самоуглублённые сибиряки сумели сделать идеалы анархии важным элементом внутренней эволюции. Наиболее полно эти идеи раскрылись в творчестве основателя «Гражданской Обороны» Егора Летова.
Ранние произведения «ГО» имеют много общего с соц-артом. Летов сотоварищи легко жонглировали понятиями «коммунизм», «Красная Армия», «социализм», вскрывая тем самым их фальшь и надуманность. В отличие от перечисленных терминов-обманок, анархизм всегда наделялся у Летова полнокровным (хотя и неоднозначным) смыслом. Лидер «Гражданской Обороны» всегда воспринимал своё творчество, как некий шаманизм, дерзкий прорыв к потусторонним мирам, бесконечную череду прыжков через собственную голову, преодоление всевозможных горизонтов, периодический радикальный пересмотр любых духовно близких практик и концепций, а также отказ от прежних «соратников».
С классическими анархистами Летова роднит решительное отрицание государственного контроля над личностью. Причём, этот отказ предусматривает не только сопротивление существующим институтам власти, но и ритуальное убийство в себе «примерного гражданина», искоренение в себе раба, «этакое выдавливание из себя Георгия Победоносца»:
Запрятанный за углом
Убитый помойным ведром
Добровольно ушедший в подвал
Заранее обречённый на полнейший провал
Я УБИЛ В СЕБЕ ГОСУДАРСВО
Бессловесные в мире брани
Зрячие в мире пустых глазниц
Балансирующие на грани
Своих свобод и чужих границ.
Вопрос о сохранении нейтралитета между «своими свободами» и «чужими границами» всегда оставался для анархистов самым болезненным. Не смог его разрешить до конца и Игорь Фёдорович Летов. И в песне «Винтовка – Это Праздник» («Всё Летит В П…ду») автор рисует грандиозную утопическую картину последнего боя, в котором солдаты анархо-психоделического фронта наносят последний удар по врагам-обывателям:
Семена анархии дают буйный рост
Социальный триппер разъедает строй
Ширится всемирный обезумевший фронт
Пощады никому, никому, никому
Винтовка – это праздник, всё летит в п…ду!
На каком-то этапе Егор Летов попробовал вообще отказаться от базовых идеалов, выдвинув сакраментальный лозунг «Я Не Верю В Анархию». Но надолго его не хватило. К своему сорокалетию он выпустил песню «На Х…й», где, помимо прочего были и такие тезисы:
Звереет сердце, каменеет кулак
В моей душе чёрным знаменем пылает чёрный флаг
А значит х… на всё на это
И на х.. по трубе
Летов стоит таким одиноким «чёрным брахманом» (чёрным – это потому что знамя чёрного цвета) – и ни с кем не желает делить свой триумф. Доступное позиционирование анархистского контекста мы находим у московской группы «Монгол Шуудан», которую интересует, в частности, историческая подоплёка описываемого явления.
3. Московские бойцы
Все перечисленные выше персонажи говорили об анархии как об абстрактной категории, сложном философском понятии. Лидер «Монгол Шуудана» Валерий Скородед, не просто сумел в деталях смоделировать в своих песнях образ жизни типичного анархиста, но и всесторонне описать одну из самых противоречивых анархических эпох в мировой истории, связанную с деятельностью небезызвестного Нестора Махно и его отрядов.
«Золотую жилу» Скородед нащупал случайно. В середине 80-х начинал он с жёстких, хлёстких и вопиюще нецензурных полудворовых песен о «гондонной фабрике» и «лошадке, чья п… на заборе осталась» (в нормальном качестве они оказались реализованы только в 2003-м году на альбоме «Монгол Шуудана» «Сплошь и Рядом»). Однажды Валерий случайно написал юмористическую песню «Чапаевский твист», напоминающую скорее абсурдный анекдот о Василии Ивановиче и Петьке. Персонажи песни условны. В одну кучу валятся Чапаев, Будённый, Кржижановский и Щорс, которые не сумеют добраться до вожделенной Караганды, потому что огребут от бандитов-анархистов… сами знаете чего.
Следующие песни – «Продразвёрстка» и «Вылазка», написанные Скородедом в рамках его ранней группы «Половой Акт» отличались большей достоверностью и служили некими зарисовками из будней отрядов Нестора Махно. Наконец, во второй половине 1988 года появляется группа «Монгол Шуудан», которая уже была способна транслировать вполне оформившуюся концепцию махновского анархизма. Тогда же у группы появляются некие мифические персонажи – трусливый Вася Пивкин и бравый матрос Петя Пробочкин, которые мелькают во многих песнях Скородеда (например, в композиции «Матросик» из альбома 2001 года «Скатертью Дорога»). Всё это придавало песням «Монгол Шуудана» особую осязаемую атмосферу и эффект присутствия. Валерий Скородед очень серьёзно подходил к созданию исторического контекста вольницы первых лет Революции, перелопатив гору соответствующей литературы и достоверно имитируя разговорный язык тех лет. Некоторые песни «Монгол Шуудана» могут показаться безграмотными с точки зрения грамматики и лексики, но Скородед настаивает на том, что все лингвистические шероховатости использованы в его поэзии намеренно. К тому же с годами некоторые тексты подвергались редактированию (яркий пример – «Ехали Казаки»).
Отличительной особенностью лирики Скородеда является полное отсутствие всякой назидательности, привычной для «классических русских рокеров» сорта Андрея Макаревича и Юрия Шевчука. Часть песен представляет собой безоценочную фиксацию неких драматических событий:
В степях зарница всколыхнула ночь
Блеснула саблей рыжая Луна
Мы будем делать – делать всё точь-в-точь
Чему учила предыдущая война
А мы на хутор с бандой налетим
Тотчас зарежем пару поросят
Твоим братьям мы в морду настучим
Потом пойдём – и пусть себе висят
И. т. д.
(«Налёт»)
В ряде произведений Скородед одновременно передаёт сразу несколько точек зрения на происходящее, не присоединяясь ни к одной из них. Так, в «Комиссаре» сначала слово даётся анархисту, который переживает за свои сокровища:
Может быть, я золотишко
Эх, в земельку закопал
А дебильный комиссар
У меня всё отобрал.
И тут же – без всяких предупреждений и логических переходов – раздаётся грозный окрик сторонников комиссара:
Не трожь комиссара грязной лапой!!!
Скородед проявляет терпимость и великодушие, не имеющие ничего общего с лицемерной толерантностью и беззубой политкорректностью нынешних поборников либерализма. Это позиция внутренне свободного, по настоящему вольного человека, который готов отстаивать свои идеалы самыми радикальными методами, но в то же время отнюдь не стремится насаждать среди окружающих свои воззрения. «Для анархиста было бы противоречием навязывать свои убеждения другим силой, но если по своей природе человек не жаден, не эгоистичен, не зол, то он мог бы прийти в согласие с его идеалами», - говорится в книге Крейга О’Хары «Философия Панка». Скородед свято блюдёт эту первейшую заповедь анархизма и не переступает через неё ни в одном (!!!) из своих семнадцати альбомов. Вот почему его песни одинаково любимы людьми диаметрально противоположных взглядов и убеждений. На концертах лидер «Монгол Шуудана» любит рассказывать историю о том, как однажды песню «Чекист» у него наперебой заказывали упёртый анархист, православный христианин и сотрудник КГБ!!
Посему очень живо, непротокольно и неканонически обрисован в песнях «Монгол Шуудана» облик Нестора Махно. Предводитель анархистов представлен как строгий, но справедливый судья («Граната»), но, когда он «продаётся» коммунистическим властям, прочие его сподвижники оставляют за собой право восстановить попранную справедливость:
А Махно продался Ленину
И пошёл стелить постель ему
А Махно продался – я не рад
Я всадил в него четыре пули подряд
(«Махно»)
Решения атамана принимаются к сведению, но никогда не являются истиной в последней инстанции. В фантасмагорической балладе «Махно и Джек Потрошитель» Нестор Иванович придумывает различные способы наказаний для легендарного маньяка-убийцы, но окончательную участь преступника решает рядовой боец анархического отряда, случайно зашедший «на огонёк»:
Тут у нас в темнице, блин, сидят два гомосека
Ждут расстрела – и скучают, вот напасть!
Надо посадить к ним ужасающего Джека –
Напоследок наиграются с ним всласть
Так Махно махнул рукой и подписал приказ:
«Пущай побудет бабой».
Столь же далёк Скородед и от абсолютизации анархии как главного принципа государственного устройства. В недавнем программном полотне «Что Ждёт Теперь Других» появляются элегические нотки и пессимистические подозрения о том, что анархическая вольница никогда не вернётся в Россию:
Бей тут уж наверняка
Пусть идеал анархии останется в веках
Не подадут нам руки
Мы сделали своё, что ждёт теперь других?
Анархия в любом случае остаётся элементом личного порядка. Но в полноценном виде она так существовать не может. И в других поздних песнях «Монгол Шуудана» берёт верх отчаянная и самоотверженная вера в то, что всё ещё вернётся на круги своя – и надо быть готовым к тому, чтобы вновь встать в строй и достойно продолжить борьбу («Мама Сама Найдёт», «Хаос – Порядка Отец»):
Будут аресты, облавы
Пытки, лубянский подвал
И похоронят без славы
Наш вековой идеал
Отдай свою душу борьбе без остатка
Не жди, когда света наступит конец
Анархия – мать порядка
Хаос – порядка отец
Самым плодотворным завоеванием анархиста является его способность подняться над битвой, абстрагироваться от частных интересов противостоящих сторон и «обучать людей своему типу мышления по вопросам отношения между людьми, с целью создания свободного процветающего общества»:
Я не ходил по сёлам в кожанке
И никогда не совершал продналёт
Быть может, висел бы ты в траурной рамке
Если б не клацал бы мой пулемёт.
Наганом не тыкал я в морду народам
И в магазинах не воровал
Корчагин себя на рельсах угробил
А я за другое жизнь отдал
(«Ехали Казаки»)
С Валерием Скородедом вполне солидарен другой видный московский рок-музыкант – создатель группы «Э.С.Т.» Жан Сагадеев. В концентрированном виде интересующие нас идеи содержится последний альбом «Э.С.Т.» «Подъём!». Сагадеев одинаково не доверяет и «левым», и «правым». Хаос насаждаемого большевизма замечательно описан в песне «Заря над амбарами»:
Большевику не веря
Кричали все в одно:
«Не ври, как сивый мерин,
Мы все идём к Махно!!!»
Там агитируют с прошлым расстаться
И записаться в колхоз
Если не смог кое в чём разобраться
Можешь поставить вопрос.
В избах-читальнях впервые узнали
Что есть Лев Толстой мужики
Ликбез-комсомол ведь им не разъясняют,
Что Бог и попы – дураки
Ээээй, ну а ты, сынок, их бей
Ээээй, краснопузых не жалей!!
При этом Сагадееву явно не близка концепция народа-богоносца и воспевание патриархальных устоев дореволюционного крестьянства. Песня «Презренный Металл» принизана искренним сочувствием к «народникам» XIX века, идущим «в народ» для просвещения оного:
Разночинец Евгений Сосулин
Разменяв 19-й год
Семь червонцев стянул у папули
И отправился ночью в народ
В кабаке за Калужской заставой
Познакомившись с группой крестьян
Угощая их горькой отравой
Сам напился до чёртиков пьян
Попытка просвещения «серых» народных масс закончилась для пылкого юноши плачевно: наутро он был обнаружен полицейскими «в грязь затоптанный чьим-то лаптём». Мудрый Жан, обращаясь к пострадавшему с лёгкой укоризной, замечает, что подобный исход событий следовало бы предугадать заранее:
Зря ты, Женя, пыхтел и старался
Вспоминал наизусть «Капитал»
За Людмилу руками хватался –
ПЕРЕД СВИНЬЯМИ БИСЕР МЕТАЛ!!!
С подлинным восторгом и воодушевлением Сагадеев говорит в альбоме «Подъём» лишь о горстке бедовых махновцев, противостоящих врагу до конца:
Флаги вьются чёрные
На траурном ветру
Будут их топать враги
Конями поутру
Будет ночью жарко
И светло, как летним днём
Мы зальём всё поле
Нашей кровью и огнём
Подъём! Подъём!! Подъём!!!
Ооо!!!
Вместо заключения. Анархия Неба
Как бы то ни было, единственным критерием ценности той или иной идеи можно считать готовность её адептов отдать за неё жизнь. Анархисты успели сполна доказать значимость своих постулатов. Даже если абстрагироваться от многочисленных исторических свидетельств, произведения сегодняшних певцов российской вольницы говорят сами за себя:
Пуля мне ударит прямо в сердце
На стене напишет кровью мой портрет
Ангел растворит передо мною дверцу
Не понятно, мне где здесь белый свет
Перед смертью так дрожат коленки
Нет спасенья – и пощады не проси
За идею враз тебя поставят к стенке
Будь готов себя ты в жертву принести
«Монгол Шуудан» «Расстрел»
Обретая свободу в земном бытии, кто-то неизбежно задумывается над тем, как сохранить её в бытии загробном. Проще говоря, как сделать так, чтобы за дверцей, которую перед тобою «растворит Ангел», не оказалась камеры пыток. Нередко религия отпугивает исповедников анархической вольницы. Она ассоциируется у них с малопонятными обрядами и предписаниями, нечистоплотностью церковных деятелей и бессильными угрозами вечных мук. Но всё это – внешняя сторона медали, претенциозный однобокий взгляд, за которым, как правило, кроется банальный страх перед кардинальным изменением своей порочной сути.
Наиболее дальновидные представители русского панка, пришли к выводу, что идеи анархии прекрасно сочетаются с путём духовного обновления. Таковы воззрения идеолога барнаульской группы «Тёплая Трасса» Вадима Макашенца, автора замечательных текстов «Моя Анархия» и «Анархия Неба»:
А когда я вернусь,
Ты простишь то, что было не зря,
Мой бунтующий пульс
В суете твоего бытия,
В суициде бессмысленных слов,
В оправдании этой войны,
Звон последний, постылых оков,
С человеческим ликом живым.
Потому что не больно вернуться опять,
На порог всех времен, где ребенка ждет мать,
Анархия Судного Дня,
Анархия неба
А когда я один,
Я спокойно смотрю на тебя,
И я невозмутим,
Эту детскую тайну храня,
Эту вечную русскую грусть
Богоносно-покорной любви,
На которую я напорюсь
На своем бесконечном пути,
Чтобы те, кто вернулся открыли лицо,
На земле, где хранилась Небесным Отцом
На планете Иисуса Христа
Анархия неба.
Подлинная, нелицемерная религиозность даёт свободу от греха, страстей и предвзятого отношения к ближним и дальним людям. То же самое можно сказать и о наиболее последовательном анархисте. И не к анархии ли подходит следующее определение философа Ивана Ильина: «Религия есть свободное цветение личного духа. Это есть невынужденное, добровольное обращение к Богу… Всё это нарушается угрозой. Там, где угроза, там предвидится недостаток доброй воли и духовной потребности, и этот предвидимый недостаток загодя начинает восполняться тем, чем он восполнен быть не может… Там, где угроза, там кончается доверие к угрожаемому».
Впрочем, испытывая огромное уважение к анархистам, я готов с уважением воспринять и обратное мнение о том, что религия – это порабощение. И что название этой подглавки «вместо заключения» намекает на заключение тюремное…
**********
Денис Ступников специально для
www.makhno.ru
)
Линейный вид
