Отмечу, что "увлечения анархистов террором" в 1917 году не наблюдается. Были отдельные фразы отдельных лиц на эту тему, - но не было самих террористических актов.
Экспроприации - другое дело, но стоит ли их смешивать с террором?
Я имею в виду образ, сложившийся к тому времени в официальной прессе, да и по сути Через нее.
А эксы, пожалуй, отчасти стоит, хотя и не все - ту часть, что ближе к банальному рэкету, либо рэкет, прикрывавшийся анархистской фразеологией.
(много где здания захватывались просто местными советами, про захват земли крестьянами и говорить не приходится).
Когда Петросовет (вот не спутать бы сейчас, по памяти то ) потребовал от анархистов освободить дачу Дурново, те аргументировали в ответ по принципу - другим можно, а нам нет? мы тоже хотим!
Ну и в целом это была популярная тема. Сейчас собираю материалы в ЦГАМО - в одном из фондов было "Дело о реквизиции помещений для нужд партии анархистов" - именно что было, сейчас его нет (что с ним стало - пока выяснить не удалось). Так вот, соседние дела по Описи:
"Дело о реквизиции для Пресненского районного совета дачи "Студенец" и кинематографистов "Гранплезир" по Кудринской ул. и "Эклер" по Б.Грузинской"
"Дело о реквизиции помещений для нужд Дорогомиловского района (чайной Афанастева, Догомиловск. Нар. Дома и др.)"
"Дело о реквизиции помещений для нужд Замоскворецкого района (арестного дома на Коровьей площадке, вегетар. столовой "Мир с животными и др.)"
"Дело о Реквизиционной комиссии при к-те обещественных организаций, о Центральной реквизиционной комиссии и о реквизиции помещений для отделов Совета и др."
"Дело о реквизиции помещений для нужд Профессиональн. союзов (союзу булочников, союзу рабочих портновского производства и пр.)"
"Дело о реквизиции помещений для нужд Российской Соцтиал-демократ. рабочей партии менбшевиков"
"Дело по прошению "Союза Матерей" об оказании содействия в реквизиции помещений бывш. лазарета на ст. Божедомке в доме № 24, кв. 11, нужного для Союза"
"Дело о реквизиции помещений для партии "Поалей-Цион""
и т.д.
Отрывок из книги Хелен Раппапорт о Февральской революции. Здесь описываются события 28 февраля – 1 марта 1917 года.
«Для полиции настал черный день. Теперь народная ненависть настигла их, и мщение было неукротимым. На улицах почти нигде не было полиции, жандармы как будто испарились. Их теперь везде выискивали, «выкуривали, как крыс», из всех их наблюдательных пунктов и укромных мест. Многие скрывались в частных домах или переодевались в чужую одежду, чтобы их не узнали. Восставшие солдаты были особенно возмущены, когда обнаружилось, что некоторым полицейским было приказано переодеться в форму известных полков, чтобы убедить людей, что армия поддерживает прежнее правительство. Были разграблены полицейские участки и частные дома полицейских и судей по всему городу, все имущество просто выбрасывали из окон: «нижнее белье, дамские шляпки, стулья, книги, цветочные горшки, рисунки, а затем все картотеки и дела, на белой, и желтой, и розовой бумаге – все это летало и трепетало на солнце, как рои бабочек». Некоторым полицейским удавалось забаррикадироваться на своих участках с запасами продовольствия и боеприпасов, и они держались, пока нападавшие их не одолевали. Немногие продолжали стрелять из пулеметов с крыш домов и с церковных колоколен (они знали, что благочестивые христиане не станут нападать на храмы). Когда же полицейских загоняли в угол, простой люд был к ним беспощаден. Все здания полиции были разграблены, в особенности большой комплекс на Фонтанке, 16, основное помещение Охранки, царской тайной полиции, которое вызывало «ненависть почти фанатичную», поскольку там было собрано много сведений не только о политических, но и о религиозных противниках правящего режима. «Каждый документ, каждая книга, каждый клочок бумаги», какие только можно было здесь найти, были вытащены наружу и торжественно свалены в огромные костры. Всего в тот день было подожжено около двенадцати полицейских участков на Петроградской и Выборгской сторонах, а также в центральной части Петрограда. Обрывки потемневших от времени страниц, с кругами от чашек, с отпечатками пальцев и записями наружного наблюдения, которые так долго составляли основу официальной системы угнетения народа, теперь превратились в груды пепла, оседавшего на снег или летавшего по ветру.
Во время событий Февральской революции множество полицейских погибли при расправах, и установить количество убитых едва ли возможно, об этом не осталось никаких достоверных сведений. Лишь некоторых из них, пойманных самыми сознательными из восставших, доставляли в тюрьмы, хотя «иногда по пути туда толпа прорывалась к ним и забивала их насмерть». Повсюду можно было видеть, как полицейских хватали на улице и приканчивали на месте – расстреливали, закалывали штыками, забивали дубинками. Их трупы оставались лежать неубранными. «На корм собакам», как говорили некоторые русские. «У них не было шансов спастись, если они не сдавались, – как вспоминал доктор Джозеф Клэр, – и даже в этом случае надежды на спасение почти не было. Мне известно, что в одном месте тридцать или сорок полицейских были просто оглушены ударами по голове и брошены в прорубь – их утопили, как крыс». Никто в городе не был застрахован от подобной дикости. Мэриэл Бьюкенен вспоминала, что в тот день «несколько английских дам отважились, несмотря на весьма реальную опасность на улицах, прийти, как обычно, на еженедельный вечер шитья» в британском посольстве. Они сидели все вместе «в большой красно-белой бальной зале и разговаривали приглушенными голосами, слушая глухой шум перестрелки, которая шла неподалеку на Литейном проспекте, и обмениваясь впечатлениями от увиденного по пути в посольство. Одна из них повстречала толпу пьяных солдат и рабочих, которые волокли связанного полицейского по замерзшей дороге; другая видела, как на пороге дома застрелили офицера, третья проходила мимо толпы, собравшейся вокруг огромного костра. Ей сказали, что они сжигают сержанта секретной службы…»
Я имею в виду образ, сложившийся к тому времени в официальной прессе, да и по сути Через нее.
А эксы, пожалуй, отчасти стоит, хотя и не все - ту часть, что ближе к банальному рэкету, либо рэкет, прикрывавшийся анархистской фразеологией.
Эксы - одна из трех форм вооруженной деятельности подполья. От двух других (террористические акты и сопротивление при арестах) она отличается своими целями. И, кстати, уровнем самопожертвования (Каляев и Засулич были готовы в результате терракта оказаться на виселице, или просто взрывали себя вместе с объектом покушения, как на Аптекарском острове, - но ничего подобного при эксах, даже самых официально-партийных, небыло). Поэтому не вижу смысла объединять их с собственно террором.
Про сложившиеся образы. - Я в таких случаях всегда вспоминаю ситуацию на рубеже 1870-80-х, когда социалисты-государственники (народовольцы) стали таковыми через переход к террору, а анархисты (чернопередельцы) выступали принципиальными и категорическими противниками террора.
Когда Петросовет (вот не спутать бы сейчас, по памяти то ) потребовал от анархистов освободить дачу Дурново, те аргументировали в ответ по принципу - другим можно, а нам нет? мы тоже хотим!
"Нумцев (анархист): Нами было взято помещение, так как оно потребовалось для организации анархистов-коммунистов, на этом основании мы его взяли. Нет сомнения, раз пустует, должно взять. Но не было времени, чтобы написать заявление. Здесь оно провалялось бы неделю-две, и мы ничего не получили бы. Мы заняли помещение и потом написали заявление, и сделали опись запакованных вещей. [...]
Савичев (анархист): Мы поступим так же, как т. Брушвит, заняв дом командира Вирена для клуба "Земля и воля" и комитета с.-р. партии. Отводили ли ему это помещение?"
- Протокол заседания Совета рабочих и солдатских депутатов. 16 мая // Кронштадтский Совет в 1917 году. Протоколы и постановления. СПб., 2017. С. 299.
На даче Дурново (которую, кстати, недавно отстроили заново под офисный центр - в 1990-х здание горело), кроме ПФАК, базировались также профсоюзы (в том числе булочники), милиция 1-го Выборгского подрайона и максималисты, так что полностью здание власти и не пытались зачистить. После рейда 18/19 июня анархисты туда довольно быстро вернулись.
На даче Дурново (которую, кстати, недавно отстроили заново под офисный центр - в 1990-х здание горело), кроме ПФАК, базировались также профсоюзы (в том числе булочники), милиция 1-го Выборгского подрайона и максималисты, так что полностью здание власти и не пытались зачистить. После рейда 18/19 июня анархисты туда довольно быстро вернулись.
И окончательно покинули дачу Дурново после подавления Июльского восстания. 6 июля 1917 правительственные войска заняли здание, к этому моменту анархистов там уже не было.
Ну да, Блейхман в Кронштадте отсиживался, Колобушкина через три недели на Выборгской стороне задержали, про остальных не знаю, но вроде массовых арестов именно анархистов после Июльских дней не было.
Последний раз редактировалось Ihgd; 08.12.2017 в 14:40.
Если коротко, то это анархист, которого в начале мая 1917 г. убили в Москве. Разъяренная толпа устроила самосуд над поймаными ворами, а он вмешался. Московские анархисты объявили его ПЕРВОЙ ЖЕРТВОЙ НОВОЙ ВЛАСТИ.
) потребовал от анархистов освободить дачу Дурново, те аргументировали в ответ по принципу - другим можно, а нам нет? мы тоже хотим!
Линейный вид
