Суббота, 13 Ноябрь 2004
Нестор Махно в жизни, в истории и литературе
С.БУНТМАН: Программа «Не так» совместная с журналом «Знание-сила». И мы продолжаем серию о людях, чей облик был искусством искажен, может быть. Нарочно, нечаянно, с целью, без цели. Но вот Нестор Махно, конечно, это один из тех персонажей, которых и литература советская и, в особенности, советский кинематограф довел просто до таких карикатурных размеров, что трудно вообще себе это вообразить. И я бы хотел, чтобы вы свои вопросы и предложения посылали на пейджер 974-22-22. В гостях у нас Олег Будницкий, с которым мы вот проживаем XX век, особенно его начало, проживаем регулярно. Здравствуйте, добрый день. О.БУДНИЦКИЙ: Добрый день. С.БУНТМАН: Ну, как представляете? Значит, Махно не Нестор Иванович, а батька всегда, во-первых, батька Махно, во-вторых, такие вот очочки, сальные волосы из-под папахи, «Любо, братцы, любо» и так далее, талантливо сыгравший артист Чирков и прочие актеры, которые кто только не играл Нестора Махно, Алексей Толстой – «Хождение по мукам» у нас Нестор Махно, такой вот. Кстати, Алексей Николаевич был ли знаком с Нестором Махно? Там? О.БУДНИЦКИЙ: Я думаю, что нет. Нет. С.БУНТМАН: Не было? Не пересекались они? О.БУДНИЦКИЙ: Нет, они никак не пересеклись. Он вернулся в СССР раньше, чем Махно оказался в тех местах, где бывал Толстой. Махно ведь сначала попал в Румынию, потом в Польшу, где как водится был посажен в тюрьму, так что пересечься они не могли ни в Германии, ни во Франции. С.БУНТМАН: Есть другой полюс. Это Махно изобрел тачанку, это Махно придумал, что можно поставить пулемет Максим на извозчичью пролетку. Махно был учитель и очень умный человек. О.БУДНИЦКИЙ: Ну, вы знаете, кто изобрел тачанку, это примерно то же самое, что искать, кто изобрел колесо, хотя махновцы действительно очень здорово применяли и тачанки и этим славились, как и вообще свои способности покрывать очень быстро большие расстояния – и пехота Махно, она передвигалась действительно на этих вот легких рессорных экипажах, которые и называются тачанками в просторечии, которые стали легендой гражданской войны. Что касается, кстати говоря, батьки Махно. Батькой-то он стал в 30 лет, даже еще ему 30-ти не исполнилось, когда он получил это прозвище. Это был 1918-ый год и вообще вот тот персонаж, который изображен в фильме, он не имеет, конечно, ничего общего с реальным батькой Махно, хотя бы потому, что Махно был гораздо моложе. Ведь пик его революционной деятельности – с 1917-го по 1921-ый год, в 1917-ом году ему было 29 лет. И умер он на 46-ом году жизни в Париже. Прожил, в общем-то, короткую жизнь. Что касается ума. Ну, понимаете, ум, конечно, не меряется образованием. Многознание не есть ум, сказал кто-то. С.БУНТМАН: Да, и не IQ, в общем-то, какое-нибудь можно. О.БУДНИЦКИЙ: Ну, IQ кое-что показывает. С.БУНТМАН: Хотя IQ – хороший способ, да. О.БУДНИЦКИЙ: Знаете, для меня Махно… Вообще, о Махно очень много писали. И дело не только в художественной литературе, настоящий бум такой махновский, я бы сказал, был в исторической литературе, когда это стало возможно, особенно на переломе вот этом перестроечном от коммунистической к посткоммунистической эпохе, когда искали каких-то альтернатив и увидели в том числе и в анархизме. Трудно себе представить, что, скажем, одним из видных функционеров современной «Единой России» был анархистом в начале 90-ых, скажем так, здесь у нас на стадии перехода от СССР к Российской Федерации. Итак, о Махно вышло довольно много исторических работ. Причем диапазон был такой за короткий исторический период – от «Махно и его крах» до «Нестора Махно – казак свободы». Вышло по меньшей мере полдюжины монографий и художественных исследований, не говоря уже о десятках статей, всяческих документальных публикаций. И вершина всего техническая – это, конечно, web-сайт – Махно.ру. Вот, так что батька Махно – наш современник, можно сказать. С.БУНТМАН: Как пишется – кэй, эйч или просто? О.БУДНИЦКИЙ: Кэй, эйч, да. Ну, кто такой Махно для меня, как для историка? Если говорить образно и если, так сказать, в одной фразе, Махно – это Стенька Разин или Робин Гуд, может быть, точнее даже, начитавшийся князя Кропоткина. Вот отсюда получается, так сказать, интеллектуальное содержание, с моей точки зрения. Махно… С.БУНТМАН: Все-таки Стенька Разин внутри? Такой серьезный? О.БУДНИЦКИЙ: Безусловно, безусловно. Пушкин ведь назвал Степана Разина единственным поэтическим лицом русской истории. И в Несторе Махно, возможно, полнее, чем в ком-либо другом, воплотился дух русской революции. Вот это безудержное бунтарство, которым сумели воспользоваться и которое сумели оседлать в конце концов большевики. Каковы истоки характера Махно и каковы вот основы формирования его личности? Я усматриваю здесь три момента. Первое – это нищета и безотцовщина. Он родился в бедной крестьянской семье, пятеро детей, отец умер, когда Махно не исполнилось и года. В 7 лет начинает пасти скот за деньги – все-таки зимой ходил в начальную школу. В 15 лет чугунно-литейный заводик, где он начинает работать. Это первая составляющая. Второе – это революция 1905-го года с ее эпидемией терроризма и экспроприации. Махно сам находит, молодой парень находит в своем этом Гуляй-поле знаменитом – и название-то какое символичное, как будто специально придуманное. С.БУНТМАН: Чудесное название. О.БУДНИЦКИЙ: Гуляй-поле находит группу хлеборобов-анархистов-коммунистов, вступает в эту группу, и они занимаются вот этими самыми «эксами». Первый «экс», в котором участвовал Махно, это ограбление местного купца Брука. Хотели у него взять на бедных 400 рублей, но нашелся всего 151 рубль. Вот это было первое, так сказать, дело Махно. Потом еще несколько других, в том числе грабили и хозяина завода, на котором он работал, Кернера, у которого взяли 400 рублей с чем-то, и слиток серебра нашелся. Вот во время этих подвигов, эти самые экспроприаторы убили стражника, убили пристава, и в конечном счете это все и привело, подвело Махно, который был участником этой группы, хотя лично никого тогда не убил, подвело под смертный приговор. И спасло его то, что будущий батька был несовершеннолетним по бумагам. Родители для того, чтобы он позже шел в армию, сделали его младше на год – он 1888-го рождения, а записали его в 1889-ом. И эта «мелочь» спасла ему жизнь. И смертная казнь, а судил его военный суд, была заменена ему вечной каторгой, которую отбывал он в Бутырской тюрьме в Москве. Вот это третий момент формирования личности – это 8 лет и 8 месяцев в тюрьмах, особенно в Бутырке, где, собственно говоря, он и набирался анархистской премудрости, где проявился отчетливо его бунтарский характер. Неоднократное участие в протестах, 6 раз в карцере – это все-таки была царская тюрьма, а не сталинская, скажем так, и там все-таки в карцер отправляли как бы за участие в реальных действиях. Там Петр Аршинов такого же, в общем-то, происхождения, почти такой же биографии, чуть-чуть старше Махно, наставлял его в основах анархизма. Оттуда он вышел законченным революционером. В тюрьме же Махно и получил туберкулез, который, собственно говоря, и свел его в могилу. Умер-то он от гриппа, но, конечно, на фоне туберкулеза. Вот таким Махно был освобожден Февральской революцией из тюрьмы и таким он приехал в Гуляй-поле с определенной революционной репутацией, с определенными знаниями и с неукротимым революционным духом. Это, конечно, революционер прежде всего – тот человек, который хочет просто уничтожить действительно современное государство и зажить, наконец, коммуной. Самое удивительное, что в какой-то степени на какой-то период Махно это удалось осуществить в отдельно взятом районе. Правда, этот отдельно взятый район по территории был равен так где-то среднеевропейскому государству и на пике своей власти Махно контролировал население примерно 2 миллиона человек. И хотя слухи о размерах его воинства, в общем-то, сильно преувеличены – максимально , видимо, там насчитывалось 55 тысяч человек, но из них никогда все 55 тысяч не были вооруженными. И, видимо, реально пик военной силы Махно - это несколько более 30 тысяч человек, что по масштабам гражданской войны, в общем, вполне большая сила. Ну, и еще раз немножко об образе мышления и об интеллекте Махно. Чтобы это понять, нужно читать его воспоминания. Он написал их в эмиграции. Причем первая книга вышла никем не отредактированная. Вторую и третью редактировал Волин-Эйхенбаум, один из идейных наставников Махно, идейный анархист. И вот, понимаете, кажется, что эти книги написаны будто бы героем Андрея Платонова. Это такой же язык, такое же мышление. Андрей Платонов – я не думаю, что много выдумал в своих произведениях – я просто процитирую, чтобы вы оценили вот то, о чем я говорю. Цитирую Нестора Махно – «В киоск зашла молодая барышня, оказавшаяся товарищем…» Или реакция на участие Кропоткина в демократическом совещании, то есть в деле, организованном государством, что для анархиста противопоказано. Махно реагирует – «Гуляй-польская группа анархистов-коммунистов остолбенела…» Или об австро-германских оккупантах – «…глупые изверги культурной Европы». С.БУНТМАН: Да. О.БУДНИЦКИЙ: Или вот он цитирует одного из командиров своих… вольного батальона, организованного в Гуляй-поле некоего матроса Полонского – ну, там было несколько матросов Полонских, но в данном случае я говорю о матросе Полонском – командире махновского батальона. Полонский заявил Махно, что он не хочет идти снова ни в левоэсеровскую партию свою, ни оставаться в рядах анархистов, а попытается изучить большевизм, если же и в нем не увидит той силы, которая могла бы свернуть голову вооруженной контрреволюции, то он становится на обывательский путь нейтральности, так как жалеет свое здоровье – цитата: «…без которого жить нельзя в рамках существующего». Это, так сказать, соратники и командиры. Или, значит, побывав в Москве – «в этой бумажной столице революции», как блестяще пишет Махно, у него иногда такие, знаете, блестки появляются – и встретившись с разными партийными функционерами, он пишет: «Товарищи были еще более наглы в своем профессионализме». С.БУНТМАН: Так. О.БУДНИЦКИЙ: Вот это Нестор Махно, его собственные слова. Или вот еще, не могу не процитировать – о своей приятельнице-анархистке, некоей Риве: «Хороший была товарищ, но как-то быстро покатилась по наклонной плоскости – от анархизма к большевизму. Нашла себе друга большевика и затерялась в рядах большевиков до полного революционно-политического обезличивания». С.БУНТМАН: Хорошо. О.БУДНИЦКИЙ: И это можно… И этот человек он мог говорить с массой, с людьми, кроме его отчаянной храбрости, его знаменитых трюков – переодевания в различные мундиры, переодевания в женское платье, когда он прогуливался с бомбой около австро-германского штаба, знаменитых этих самых налетов, организации захвата Екатеринослава дважды – кроме всего прочего, Махно мог говорить с крестьянами, с мужиками тем языком, который был им понятен, который их зажигал. Это был человек из их среды и в то же время – человек неукротимой воли, неукротимого революционного темперамента. Поэтому за ним и шли. Поэтому он и пользовался огромной популярностью. Вот Махно воспроизводит крестьянские разговоры. И мне кажется, что здесь вот этот самый ключевой момент, почему махновщина – в этом нет ничего уничижительного, я говорю о движении – была столь успешной. Вот крестьяне рассуждают о дореволюционных и революционных властях, «…говорят, как будто бы шутя, но в действительности самым серьезнейшим образом и всегда с особой болью и ненавистью, - это я уже цитирую Махно, - что дурака Николку Романова от власти прогнали. Второго дурака начал было из себя разыгрывать Керенский. Теперь и этого прогнали. Кто же после него начнет разыгрывать в наш век за наш счет этого дурака? Володька Ленин, - говорили они. Другие говорили, без «дурака» не обойтись», - «дурак» в кавычках. Причем под словом «дурак» в кавычках… С.БУНТМАН: Да, что они подразумевают-то? О.БУДНИЦКИЙ: Они разумели всегда только власть. «Город для этого только и существует, его идея и система дурная, город вызывает к жизни этого «дурака», - говорили крестьяне». Город – порождение власти, власти, враждебной интересам крестьянства, интересам свободы, интересам… собственно, всем их жизненным интересам. Оттуда приходит зло. И, собственно говоря, движение Махно – это бунт деревни против города в значительной степени. Это вот такая попытка дезертировать куда-нибудь там в XVI век. Это те же идеалы в значительной степени, которые в самом деле двигали когда-то первыми казаками. И когда один из авторов назвал Нестора Махно вот казаком свободы, он, хотя и явно Нестора Ивановича в книжке своей идеализирует и влюблен в своего героя, не сохраняя ту дистанцию, которая должна быть у историка, – тем не менее, в этом что-то есть, и именно таким Нестора Махно видели его последователи, именно поэтому за ним шли. С.БУНТМАН: Махно – вот как все-таки, насколько он сотрудничал с большевиками, насколько он был их союзником? Как получилось это союзничество и этот разрыв? Насколько была армия Махно все-таки значительна в гражданской войне – в смысле не по численности своей, а в определенных операциях, боевых действиях, при переломах определенных? О.БУДНИЦКИЙ: Безусловно, был союзником и, я бы даже сказал, в решающие моменты гражданской войны чаще, чем противником. Даже тогда, когда большевики объявляли его вне закона, то он все равно боролся против белых. Махно, конечно, по своим воззрениям и по своему темпераменту, вообще, по всему был ближе к большевикам, чем к их противникам. Когда в советской еще историографии, когда во всех этих фильмах изображали Махно неким белогвардейцем или союзником – это, конечно, злостная клевета. Ничего подобного не могло быть и не было. Когда Врангель уже после того, когда некоторые товарищи Махно погибли от рук большевиков, когда он объявлен был в очередной раз вне закона, когда с ним велась война, Врангель послал к нему делегатов, надеясь, что на почве общего врага они сумеют как-то объединиться, то Махно просто повесил этих посланцев. Не стал с ними разговаривать. По крайней мере, дважды армия Махно сыграла очень серьезную роль в ходе гражданской войны – это весной 1919-го года и осенью 1919-го года, в период наступления Деникина. Первый раз был удар по войскам Шкуро. И был такой момент, когда Махно чуть было не захватил деникинскую ставку, которая была в Таганроге. И лишь переоценка гарнизона таганрогского не позволила Махно это сделать. С.БУНТМАН: Мы со второго как раз раза начнем после кратких новостей. НОВОСТИ С.БУНТМАН: Продолжаем рассказ о Несторе Махно, и в гостях у нас Олег Будницкий. Итак, первый раз, когда Махно оказал серьезное влияние на ход боевых действий, причем с этой стороны, естественно, и чуть не взял ставку Деникина. А второй раз это было? О.БУДНИЦКИЙ: Ну, это было осенью того же 1919-го года. Махно захватил тогда Екатеринослав. Он дважды брал Екатеринослав. Раз его захватили у петлюровцев поздней осенью 1918-го года, когда прибыли на рабочем поезде, никто на них не обратил внимания. Вдруг из рабочего поезда вместо рабочих вышли махновцы. А осенью 1919-го крестьяне привезли на базар овощи, торговать овощами на рынок, и вдруг из-под овощей достали пулеметы в назначенный час. И одновременно махновцы атаковали уральский… С.БУНТМАН: За истину Робин Гуд… О.БУДНИЦКИЙ: Да. У Махно масса вот таких вот эпизодов, в которых он принимал личное участие. Он был неоднократно ранен между прочим. Причем интересно, что в литературе самые разные цифры приводятся – от трех ранений до двадцати двух. Но, видимо, истина где-то посредине. И он ранен был 12 раз, 12, иногда 14 он сам называл. Некоторые ранения были легкими, некоторые – тяжелыми. Еще и тиф он успел перенести за время гражданской войны. Так что поразительно, как вообще этот человек сохранял вот такую невероятную энергию и жизнестойкость. Махно, кстати говоря, был комбригом Красной Армии официально некоторое время. С.БУНТМАН: Был он кавалером Красного Знамени ордена? Здесь у меня просто невероятное количество вопросов. О.БУДНИЦКИЙ: Вы знаете, это достаточно сложный вопрос, как ни странно. Он вроде бы простой, но он достаточно сложный. С.БУНТМАН: Да. О.БУДНИЦКИЙ: Потому что никаких официальных документов не существует на эту тему. Нет официальных документов. Хотя есть фотография Нестора Махно с орденом Красного Знамени на груди. И трудно себе представить, что Махно нацепил его просто так. В литературе встречаются упоминания, что он был награжден орденом Красного Знамени, но то за то-то, за это – понимаете, не за какое-то конкретное деяние. То говорят, за набег, за прорыв к ставке Деникина в Таганроге, к Таганрогу весной 1919-го года. Другой раз говорится как раз об осени 1919-го года. Но повторяю еще раз, официальных документов, подтверждающих то, что Махно был награжден орденом Красного Знамени, не обнаружено. Хотя скорее всего, что просто их задним числом уничтожили. И награжден он все-таки был. То, что совершенно точно, – он официально был комбригом Красной Армии. Командиром дивизии тоже был любопытный деятель эпохи революции Павел Дыбенко. С.БУНТМАН: Да. О.БУДНИЦКИЙ: Вот есть их совместная фотография. Причем Махно где-то находится примерно под мышкой у бывшего матроса Балтфлота Дыбенко. Кстати говоря, еще один поразительный момент – вот этот легендарный герой Махно был ниже среднего роста, и, вообще, был похож так на мальчика внешне. На мальчика, в чем-то его внешность напоминает, ну, какого-нибудь поэта с Монпарнаса. Такие длинные волосы. И он никогда не носил этих вот шароваров, которыми щеголяли руководители всяческих бандформирований на Украине в то время, и к которым упорно подверстывала Махно советская историография. Он все-таки был человек другого порядка. Возвращаясь к его союзу с Красной Армией, еще раз был такой серьезный союз. Это в эпоху, в период борьбы с Врангелем осенью 1920-го года. Тогда махновцы принимали участие в штурме Перекопа, точнее махновские части участвовали в переходе через Сиваш. Впоследствии руководители этих махновских частей были расстреляны большевиками. И этот союз, причем заключенный формально и опубликованный… текст его был опубликован в газетах, просуществовал чуть больше месяца. После чего махновцы опять были объявлены вне закона. С.БУНТМАН: Конец махновской армии. Вообще сильная была армия? Как она была организована помимо поездов, а также прибытия на базар? О.БУДНИЦКИЙ: Сила как раз армии Махно была в ее подвижности. Это была конница или пехота передвигалась на тачанках. Это была, в общем, как бы военная организация, но в период, скажем, борьбы с красными, да и в период борьбы с белыми – в период борьбы с превосходящими силами – особенностью армии Махно было то, что она могла мгновенно раствориться среди окрестного населения. Вот они пашут, вот они крестьяне. Через день или той же ночью – они уже бойцы. И поэтому Махно был так привязан к этому району. Это где-то между Алексадровском – нынешним Запорожьем и Екатеринославом – Днепропетровск. С.БУНТМАН: Нынешним Днепропетровском. О.БУДНИЦКИЙ: Да. Вот это район – Бердянск, Мариуполь, вот эти края. И, конечно, центр махновского движения Гуляй-поле. Вот здесь он и черпал свою силу. Здесь, отсюда он постоянно и пополнял свое войско. То есть оно было таким как бы полупартизанским. В то же время время от времени махновские части пытались организовать, и это делал в том числе и сам батька, он подписывался «товарищ Батька Махно», он говорил, что мне было как-то неудобно, но потом я понял, что массам это нужно, и я стал так подписываться. Пытались организоваться в нечто вроде регулярной воинской части. И, в общем-то, эта как бы регулярная воинская часть была ничем не хуже, чем другие части красных эпохи гражданской войны. Вообще, понимаете, регулярная армия для гражданской войны – это терминология достаточно условная. При том, что была мобилизация, были там дисциплины и так далее, но армии эти создавались и распадались очень быстро. Я приведу такие цифры: вот Ленин ставил задачу к концу гражданской войны создать армию численностью 5 миллионов человек. И создали. В то же время с 1918-го года по 1921-ый дезертиров из Красной армии было 4 миллиона человек. С.БУНТМАН: Бывало, что и возвращались. Это ротация была такая серьезная. О.БУДНИЦКИЙ: Неоднократно. С.БУНТМАН: И возвращали принудительно, и сами возвращались. И по-разному бывало, да? О.БУДНИЦКИЙ: Неоднократно. Более того, белых мобилизовывали в красных, в красные части. Вот что стало с деникинцами, которые попали в плен после новороссийской катастрофы? Провели чистку и мобилизовали в Красную Армию. Тех, кто не был в чем-то уличен, в особых деяниях против Советской власти. То же самое делали белые. Они расстреливали коммунистов и комиссаров. А остальных, кто изъявлял желание служить, брали в свои части. Вот, как ни парадоксально, самый ожесточенный период борьбы между красными и белыми – я отвлекаюсь немножко от Махно – это начало 1918-го года. Там не щадили никого. Пленных не брали практически. А впоследствии, когда пошли уже все-таки массовые армии, сотни тысяч людей, нужны были бойцы, то очень часто пополняли за счет пленных. И переходы с той стороны на другую были не редки. Ну, вспомните такого литературного героя, как Григория Мелехова, например. С.БУНТМАН: Да. О.БУДНИЦКИЙ: Та же история с махновцами. И, кстати говоря, вот еще один такой любопытный, хотя немножко из другой сферы пример, если мы говорим, возвращаясь к образам из литературы и кино, помните, конечно, Леву Задова… С.БУНТМАН: Очень… опять же, второй вопрос по частотности здесь на пейджере. О.БУДНИЦКИЙ: Ну, естественно, да. С.БУНТМАН: Естественно. Были ли он чекист? Кто такой Лева Задов? Все. О.БУДНИЦКИЙ: Значит, Лев Зиньковский, конечно, не та жуткая совершенно физиономия, которая изображена в известном фильме – толстая, бесформенная, противная, с ужасным одесским акцентом. Этот самый Лева был на 5 лет младше батьки. Лева происходил из Юзовки из рабочей семьи. В Леве было почти 2 метра роста. Именно он вытащил батьку раненного в 1921-ом году, когда они пытались атаковать в очередной раз Гуляй-поле, но были отбиты гарнизоном Красной Армии, который там стоял. И он, собственно говоря, в конечном счете был среди тех, кто ушел с батькой в Румынию в августе 1921-го года, с батькой Махно. Потом, в 1924-ом году, Лев Зиньковский возвращается. Возвращается на территорию уже СССР для того, чтобы вести террористическую борьбу против Советской власти. Но немедленно является в ЧК и об этом рассказывает. Он, собственно говоря, видимо, и завел какие-то связи, чтобы перейти. И начинает в этом самом ЧК, ГПУ и так далее служить, где делает блестящую карьеру. Ну, а в 1937-ом или 1938-ом году жизнь его по понятным причинам прекращается. Он был, как и многие другие бывшие, тем более бывший махновец, был расстрелян. Вот такова судьба реального Льва Зиньковского-Задова. И, кстати говоря, таким крупным и толстым он стал уже тогда, когда служил в этом самом ГПУ, потом НКВД. А в период службы у батьки Махно он был вот такого атлетического сложения молодым мужчиной и весьма доверенным – начальник контрразведки, понятное дело, – лицом Батьки. С.БУНТМАН: Когда мы говорили, фотография подтверждает, конечно, то, что у него был орден, это, естественно, не монтаж и не просто нацепил – когда мы говорим о документах – тут говорят «фотография – это не документ» - когда мы говорим о документах, это именно приказ о награждении… О.БУДНИЦКИЙ: Совершенно верно, да. С.БУНТМАН: …то, что потом стало орденскими книжками и так далее. Вообще, по фотографии можно определить, если уж не совсем такая невнятная фотография, могут специалисты по фалеристике определить, что за орден. Их все-таки считанное количество. О.БУДНИЦКИЙ: Орден Красного Знамени – тогда других не было. С.БУНТМАН: Нет, нет, я имею в виду, что за орден конкретный, орденский знак. Ведь определяют иногда. О.БУДНИЦКИЙ: А-а. С.БУНТМАН: Вот от этого существуют всевозможные легенды, что это тот же орден № 1, который потом был у Блюхера, как мне вот здесь пишут. О.БУДНИЦКИЙ: Нет, нет, ну… С.БУНТМАН: Скорее всего, не он. Но какой это орден, и где-то он всплыл – это вполне возможно. Вполне возможно. Если его не увез, конечно, с собой в эмиграцию батька Махно. О.БУДНИЦКИЙ: Опять же в литературе встречаются такие данные, что вроде бы в списке награжденных орденами Красного Знамени номер 4 замазан. И что… С.БУНТМАН: Ну, вот тоже – о четвертом номере здесь написали. О.БУДНИЦКИЙ: И что у Нестора Махно был орден Красного Знамени под номером 4. Но, по моим понятиям, не сходится, не сходится. Не мог у него скорее быть орден Красного Знамени под номером 4. Долго на эту тему можно говорить. Но если анализировать список награжденных, то не получается. С.БУНТМАН: Вот: «В Советской военной энциклопедии было написано, что он награжден», - Алексей говорит. О.БУДНИЦКИЙ: Я склоняюсь к тому, что был награжден. Повторяю еще раз, что в разных источниках мы встречаем разные на этот счет мнения. Но вот документов, приказа и так далее нет. Во всяком случае историками они не обнаружены. Мне это, во всяком случае, неизвестно. И на эту тему, в общем-то, ведется такая легкая дискуссия. С.БУНТМАН: Прежде чем поговорить о последних года Махно, все-таки два слова о личности Махно. Жесток, как лютовала ли сильно армия Махно, громила ли всех – еврейские погромы, ну, и так далее, и все прелести гражданской войны. Насколько она им предавалась больше, чем другие или в какой степени? О.БУДНИЦКИЙ: Ну, не больше, чем другие. Я так не только думаю, а я в этом убежден. Не больше, чем другие. Хотя батька при всем том, что он пытался установить вот этот настоящий анархический строй, на самом деле установил в итоге военную диктатуру личную. И по-другому в тех условиях быть и не могло. Был и Реввоенсовет, Бог знает, какие организации, но реально власть была в руках самого Нестора Ивановича. Конечно, был жесток. Конечно, лично неоднократно убивал людей – иногда за такие провинности, за которые бы никакой даже военный суд к смертной казни не приговорил. Причем убивал самых разных – и белых, и красных, и своих собственных хлопцев, если хлопцы были замечены в грабежах и насилиях. Махновцы участвовали, разумеется, в грабежах, как и любая армия эпохи гражданской войны. Махновцы могли наложить контрибуцию, скажем, на город Екатеринослав, махновцы могли предаваться грабежам. Что касается еврейских погромов. Один, по крайней мере, был. Общепринятое мнение, что махновцы совершали неоднократно еврейские погромы. Это неверно. Один погром еврейской земледельческой колонии был. Возможно, были и какие-то другие насильственные действия, совершенные теми, кто называл себя махновцами. Понимаете, ведь не всегда те, кто реально находился в этих рядах Махно, и те, кто называли себя махновцами – одни и те же люди. Сам Махно неоднократно высказывался против антисемитизма. Сам Махно неоднократно высказывался против антисемитизма – достаточно почитать его воспоминания. И, кстати говоря, ведь Гуляй-поле население ведь состояло из украинцев и евреев. Там была одно время даже еврейская рота, но которая, правда, в апреле 1918-го года как раз и совершила переворот против той власти, которую установил Махно в период Центральной рады. И у Махно был, так сказать, зуб по отношению к этой еврейской роте и к некоторым участникам своей же анархической группы, евреям по происхождению. Но в то же время среди его ближайших соратников было немало евреев. И пред Реввоенсовета махновского был Волин-Эйхенбаум. Так что, с этой стороны батька Махно скорее чище, чем другие атаманы той эпохи. С.БУНТМАН: Но, честно говоря, очень часто одно другому не мешало в этих условиях. О.БУДНИЦКИЙ: Ну, не без того, но судя…. С.БУНТМАН: Но у батек это могла быть такая чистота, в отличие от Махно, где казачья, украинская – во всяком случае, такая национальная чистота была, стремление к этому. У батек разных… О.БУДНИЦКИЙ: У батек – у Зеленого, Ангела, Струка, безусловно. Но Махно – это совсем другое дело. Махно принципиально выступал против украинских шовинистов. Он так и пишет, называется «К шовинистам», и так же, как против великорусских шовинистов, скажем так. Вот он возмущался, когда он встречался с Лениным и Свердловым, а он между прочим встречался с ними в Москве, и с Кропоткиным тоже – в июне 1918-го года. То вот он всегда их поправлял, они говорили – «юг России», а он говорил – «это Украина». Но он не хотел рассматривать Украину отдельно от России. Он никогда не был самостийником, безусловно. Кстати говоря, вот поразительно, что Махно попал к Свердлову и Ленину буквально с улицы. Пришел в Кремль, сказал, что вот, я приехал с юга, я бы хотел встретиться с товарищами большевиками руководителями, обсудить с ними некоторые вопросы. Он попал к Свердлову в тот же день. А через день, поскольку Свердлову показались интересными сведения, которые он передавал, он встречался с Лениным и с ним беседовал. И он поехал на подпольную работу обратно на Украину по тем документам, которые ему сделали большевики. Затонский в частности, и некоторые другие видные большевистские деятели. Не забудем, в конце концов, что и к власти-то большевики пришли в блоке с левыми эсэрами-анархистами в 1917-ом году. С.БУНТМАН: Да. О.БУДНИЦКИЙ: И я еще раз хочу подчеркнуть, что по духу своему, с моей точки зрения, анархисты при всей их безгосударственности и большевики – эти крайние государственники были ближе друг к другу, чем кто-либо другой. С.БУНТМАН: И теперь, ну, последнее у нас – 2,5 минуты на оставшуюся жизнь Нестора Ивановича Махно. О.БУДНИЦКИЙ: Был в Румынии, потом оттуда перебрался в Польшу. Там был арестован по подозрению в том, что собирается поднять восстание в Восточной Галиции, то есть на украинских землях, чтобы к Советской России присоединить. Сидел в тюрьме, потом был оправдан. Потом опять был интернирован. Пытался покончить с собой. Оказался потом далее в Германии и, наконец, во Франции. На жизнь зарабатывал тем, в конечном счете, что плел тапочки, домашние тапочки, что как-то было в моде в то время во Франции. Но впоследствии ему кое-что подбрасывали анархисты, анархисты из разных стран – испанские, французские, американские и некоторые другие. Есть его фотография совместная с знаменитым анархистом Александром Беркманом, который, правда, в Америку тоже приехал, конечно, из России вместе с Эммой Голдман, которая потом также приезжала в Советскую Россию, но в ужасе бежала обратно в Америку, поскольку сказала, что там ничего общего с революцией не происходит. Писал статьи, писал воспоминания. Писал воспоминания. Писал сам, это несомненно. Первая книга, к счастью, вышла никем не правленная. И там все его теоретические воззрения, вот вся эта мешанина, которая была в его голове, она отчетливо видна. Не могу, кстати, не привести такой замечательный пример – в 1919-ом году посреди этой самой анархо-махновии образуется коммуна, настоящая коммуна – из мечтаний, я не знаю, Томаса Мора и Кампанеллы – 300 беднейших хлеборобов ее создали. Коммуна имени, конечно, Розы Люксембург. Вот. Вторую и третью книгу Махно, его воспоминаний, отредактировал Волин-Эйхенбаум, который был арестован большевиками и которого чуть не поставили было к стенке, но потом выслали все-таки за границу. Итак, очень жаль, что текст отредактирован, хотя все-таки несомненно, что язык Махно и описание событий там оставлены нетронутыми. Волин-Эйхенбаум, конечно, редактировал какие-то теоретические, не вполне с его точки зрения правильные анархистские рассуждения. С.БУНТМАН: Но жаль все равно. О.БУДНИЦКИЙ: Ну, и вот. Был он там с женой – Галиной Андреевной Кузьменко, второй женой. Первую жену с ребенком он просто потерял. Просто… В буквальном смысле слова потерял где-то на полустанке в 1918-ом году. Потом женился на учительнице, не получившей, правда, высшего образования, Галине Кузьменко. Во Франции жили так они, судя по всему, не очень ладно. Была у них дочь. То жили вместе, то не жили. Умер он, как я уже сказал, в парижском госпитале 27 июля 1934-го года. Урна с его прахом была захоронена на кладбище Пер Лашез, оплачена мировыми международными, так сказать, анархистами. С.БУНТМАН: Анархистами. О.БУДНИЦКИЙ: А, кстати говоря, жена и дочь впоследствии оказались в Германии. Потом были там арестованы советскими властями. И Галина Кузьменко за своего бывшего мужа получила 8 лет лагерей, а дочь, которая забыла уже и русский, и украинский, и говорила по-французски, 5 лет ссылки. И жили они и умерли в Казахстане. Вот такие… Так воздала Советская власть своему бывшему союзнику и его вдове и дочери. С.БУНТМАН: Нестор Махно и Олег Будницкий. Мы продолжили тему – люди, чей облик был… О.БУДНИЦКИЙ: Звучит вдохновляющее – Нестор Махно и Олег Будницкий. (смеются) С.БУНТМАН: Да, понятно. Нет, не подумайте другого. Спасибо. О.БУДНИЦКИЙ: Спасибо.
От Автора
Петр Романов
Махно и зеленая тропа русского анархизма
16/07/2007
Спасибо создателям фильма «Девять жизней Нестора Махно». Хотя бы за то, что они привлекли внимание к забытому феномену русской истории - анархизму. Именно анархизм идеологически подпитывал, как самого «батьку», так и многих других лидеров крестьянской герильи, получившей в начале прошлого века поэтическое название «зеленого шума». Для России память об анархизме важна уже потому, что анархизм, в отличие от марксизма, явление по преимуществу русское: из трех основоположников анархизма Прудона, Бакунина и Кропоткина - двое русских. (Некоторые исследователи сюда же включают еще и Льва Толстого). Главное, впрочем, даже не в этом, а в глубинной, традиционной предрасположенности большинства русских людей к воле, в основе которой примат свободы личности и глубочайшее отвращение к государству, как источнику принуждения. Это извечное противоречие России - мечта о порядке, о сильном государстве и ненависть и к порядку, и к государству.
Если бы г-н Явлинский произнес в присутствии анархиста свою известную фразу о том, что милиционер должен ходить по улицам, чтобы один гражданин не изнасиловал другого, то тут же бы получил в ответ, что главным насильником в нашей стране является как раз милиционер. И, естественно, государство, что скрывается за его спиной. А аудитория, скорее всего, разразилась бы бурными аплодисментами, исходя не столько из здравого смысла, сколько из чувства оппозиционности к власти. Практически любой, даже той, за которую она сама же и голосует.
Что же касается нашей творческой интеллигенции, то она, тем более, настроена в пользу воли, поскольку отлично осознает справедливость афоризма Экзюпери: «Жизнь творит порядок, но порядок не творит жизни». То есть, порядок далеко не всегда хорош: без некоторого хаоса в душе и мозговых извилинах - творческому человеку беда, иначе он обречен всю свою жизнь просто «кушать в голову». Если верить Ахматовой, весь Серебряный век нашей поэзии возник из сора. А что было бы, если бы этот сор с немецкой аккуратностью каждый раз выметали?
Все, в конце концов, появилось на Свет Божий из хаоса, поэтому не стоит так уж потешаться над формулой: «Анархия - мать порядка». Революционный хаос, анархизм, любовь к воле и ненависть к государству породили и Махно. То, что именно его большевики в свое время наградили одним из первых орденов Боевого Красного Знамени - случайность, а вот то, что он стал самым легендарным героем эпохи «зеленого шума» - закономерность.
Освобожденный из заключения Февралем 1917 года, Нестор Махно вышел на свободу убежденным анархистом. Вот характерный отрывок из его воспоминаний: «Восемь лет и 8 месяцев моего сидения в тюрьме, когда я был закован (как бессрочник) по рукам и ногам, сидения, сопровождавшегося временами тяжелой болезнью, ни на йоту не пошатнуло меня в вере в правоту анархизма, борющегося против государства как формы организации общественности и как формы власти над этой общественностью. Наоборот, во многом мое сидение в тюрьме помогло укрепить и развить мои убеждения, с которыми и за которые я был схвачен властями и замурован на всю жизнь в тюрьму».
В теории Махно полностью разделял основные принципы анархизма. Цитирую по Брокгаузу и Ефрону: «Анархизм, учение, отрицательно относящееся ко всякой принудительной государственной организации (власть, суд, войско и тому подобное) и полагающее в основу идеального строя общества абсолютную свободу личности».
Разница между большевиками и анархистами, как видим, существенная. Большевики, разрушив старое государство, считали необходимым на его развалинах создать новое и за счет этого уже собственного рычага принуждения заставить человека стать счастливым. Сверху.
Анархисты представляли себе путь к счастью иначе. Результатом революции, по мнению, Петра Кропоткина, должно было стать, наоборот, установление «безгосударственного коммунизма». Новый общественный строй виделся ему как вольный федеративный союз самоуправляющихся единиц (общин, территорий, городов), основанный на принципе добровольности и «безначалья». То есть, по мысли анархистов, новая свободная страна должна была выстраиваться (снизу) от личности и на основе добровольности.
Как писал Кропоткин: «Личность - душа революции, и только учитывая интересы каждого отдельного человека и давая ему свободу самовыражения, государство придёт к процветанию». Это был, конечно, антибольшевизм.
Кстати, убедительная все-таки просьба не путать графа Петра Кропоткина, выдающегося философа-анархиста и ученого-географа, того самого, что подарил миру слова «вечная мерзлота», с нынешними российскими хулиганами под черным анархическим флагом.
Не стоит также путать саму философию анархизма с его практикой. Выплеснувшись в массы, усвоившей в силу своей безграмотности, лишь отдельные яркие лозунги теории, практический анархизм, как, впрочем, и любая сила, участвовавшая в гражданской бойне, большим гуманизмом и уважением к отдельно взятой личности не отличался. Правда, если рядовой анархист и был, как его обычно изображала советская пропаганда, бандитом, хамом и резонером, то ничуть не в большей степени, чем «несгибаемый пролетарий-большевик».
К тому же Махно не был человеком из толпы, он был лидером, элитой анархического движения, революционером, закаленным долгими годами тюрьмы, а это уже совсем другой материал. И из подобного материала было сделано немало анархистов.
Когда умер Петр Кропоткин и анархисты, заключенные в тюрьмах ЧК, попросили Дзержинского выпустить их на похороны своего Учителя под честное слово, железный Феликс, прекрасно знавший с кем имеет дело, не задумываясь, и без всякой охраны, выпустил на свободу несколько сотен очевидных врагов советской власти. Когда Кропоткина похоронили, все эти несколько сотен анархистов (до единого человека) вернулись в тюрьму. Сознательно - на смерть. Так настоящий анархист понимал тогда, что такое честь, так держал свое слово.
Своего рода «пилотным проектом» анархистов стал Кронштадт, где короткое время существовали подлинное народовластие, левая многопартийность, включая большевиков, которые вполне сработались с местными эсерами и анархистами, и, наконец, всеобщая уверенность горожан, что Москве и товарищу Ленину следует делегировать лишь ряд строго ограниченных полномочий. Как считал местный Совет, если он ближе к человеку, значит, важнее Кремля.
Чем это все закончилось, известно.
Ясное дело, что до идеального анархического строя было ровно столько же ухабов, сколько до идеального большевистского общества, так что одна утопия вполне стоила другой. Обе были хороши в описании будущего счастья и обе страдали одной и той же недоработкой - имели смутное представление о том, как этот блистательный город счастья построить.
Глядя на прошлое уже издалека, представляется, что большевики к революционному делу относились много циничнее. Анархисты по сравнению с ними были просто романтиками. Характерна дискуссия, которую вел с начальником секретного отдела ЧК Самсоновым один из ближайших соратников «батьки» анархист Волин. На упрек анархиста, что большевики предали махновцев, чекист хладнокровно ответил: «Вы называете это предательством? На наш взгляд, это лишь свидетельство того, что мы сильные государственники: пока Махно был нам нужен, мы сумели его использовать, а когда он стал нам бесполезен, мы сумели его уничтожить».
Батька Махно прошел классический для того времени путь анархиста-революционера. Неоднократно вступал в тактический союз с большевиками, рвал с ними, снова брал Перекоп в одном строю с красными, бил Деникина, Петлюру, Скоропадского, немцев, бил красных и сам был ими неоднократно бит. Не раз чудом обманывал смерть и, наконец, искалеченный и разочарованный был вынужден покинуть родину, где тяжело болел, голодал, работал маляром и писал воспоминания.
От всей «махновщины» советская власть оставила себе на память лишь самое ценное - Леву Задова. Он служил на благо родины в органах госбезопасности.
С мифом по жизни?..
Юрий Богомолов, обозреватель
Опубликовано в "Российской газете" (Федеральный выпуск) N4422 от 25 июля 2007 г.
Завершилось повествование о Несторе Махно. Причем почти триумфально, если иметь в виду зрительский рейтинг. Сериал занял первую строчку в топ-десятке программ за неделю, оставив позади кучу лихих криминальных сериалов.
Да это ж совсем другой человек!
Что бы могло значить лидерство такой неброской телеповести, как "Девять жизней Нестора Махно"?
То, что нынешние криминальные сериалы сами по себе - не очень?
Или то, что историко-революционный сериал "Девять жизней Нестора Махно" сам по себе - очень?
Но, думаю, ближе к истине нечто третье. Массовый зритель, перекормленный развлечениями и легендами, ощущает дефицит исторического знания о том прошлом, что в течение нескольких десятков лет было основательно заштукатурено целенаправленной советской пропагандой. И потому расположился к серьезной попытке авторов сериала постараться быть ближе к историческим фактам, понять мотивы тех или иных поступков известных людей, реконструировать по возможности точно исторические и житейские обстоятельства, в которых они действуют.
С этой стороны фигура батьки-анархиста, олицетворявшего темную народную стихию, конечно же, интригует. Тем более что за ним тянется колоритный шлейф кинообразов, сильно окарикатуривающих реальный исторический персонаж. И когда на экране мы видим не анекдотичного неврастеника, а индивида с характером, с сердцем, с душой, с биографией, то как тут им не заинтересоваться и не воскликнуть вслед за Высоцким: "Да это ж совсем другой человек!".
О том, что Нестор Махно в сериале сценаристов Игоря Болгарина, Виктора Смирнова и режиссера Николая Кавтана - не тот, каким мы его запомнили по фильмам "Пархоменко" и "Свадьба в Малиновке", я уже писал в предпоследнем выпуске "Российской газеты" - Неделя". В исполнении талантливого артиста Павла Деревянко вождь крестьянской вольницы Махно получился пытливым интеллигентом из народа. Особенно если судить по последней серии, где он предстает перед нами под сенью Эйфелевой башни в цивильном виде - шляпа, пальто, под ним тройка, глаза печальные. В них никакого фанатизма - одна обреченность. Метаморфоза, случившаяся на наших глазах с легендарным героем, прослывшим некогда уголовником, разительна, но с ней довольно быстро свыкаешься. В чудо превращения легче поверить, чем в логику становления. Революция эффектнее, чем эволюция, как зрелище. Стало быть, с восприятием нового имиджа анархиста батьки Махно у меня лично не было проблем. Мне интересно стало другое.
Поймал себя на мысли. Мысль такая: приключения самого батьки в сериале любопытны постольку, поскольку занимательны приключения анархической идеи. Мы видим, как она вызревает в бунтарской натуре нашего героя. Затем - как обретает теоретический прикид от образованных зэков в царской Бутырке, а затем берется в исторический переплет на практике в годину уже Гражданской войны.
Мы успеваем заметить, что анархическая идея, так как ее чувствует и понимает Махно, - самая чистая и нравственная среди прочих мотивировок, увлекавших в то бурное время народные массы.
Анархист - это вольная личность. Анархизм - общежитие вне государства, безначалие, и все-все-все делается человеком только в добром согласии с собой. Тогда как у красных пунктиком стала диктатура пролетариата, а у белых - реставрация монархии.
Но что уравняло все три силы в борьбе за народное счастье и светлое будущее страны - кровь и немилость к обреченным. И что в значительной степени предопределило победу большевиков, по версии авторов сериала, так это их слепая идейность, замешенная на запредельном цинизме.
Вероломство вождей пролетариата по отношению к вожаку селян Махно в пору Гражданской войны по ее окончании аукнулось для крестьян уже в несравнимо большем масштабе - гладомор, коллективизация, индустриализация, раскулачивание.
Жернова истории смололи в муку анархическую армию Махно, а следом - и миллионы жизней мирных крестьян, а сам батька анархистов не продался, не купился, не соблазнился на посулы победителей. Уходя от красных, он был ранен на переправе, но выплыл на другом берегу советской власти.
Поймал себя на ассоциации.
Даже сразу на нескольких ассоциациях. Первая - с фольклорным Стенькой Разиным. Нестор Махно кажется его правопреемником - тот же бунтарский дух, такая же харизматичность... Сходство в сериале усилено тем, как интерпретировано исчезновение жены и ребенка Нестора. Его соратникам-анархистам показалось, что их вожак уж слишком влюбился в жену, связал свою жизнь с семьей. Иными словами, своих товарищей по оружию, по идее на бабу променял. "Товарищи" и шлепнули тайком от своего вождя его "бабу с дитем", чтобы он не отвлекался от анархической революции.
Есть определенная параллель с героем Бориса Чиркова, но не из "Александра Пархоменко", где артист сыграл того же Махно, а с Максимом из трилогии Козинцева и Трауберга. Главным образом в том, как Нестор, подобно Максиму, из стихийного бунтаря против несправедливости и зла вырастает в сознательного борца с тем и с другим. Правда, на свой лад.
Авторы вольно или невольно вписывают биографию своего героя в формат историко-революционного фильма, где предельно идеологизированный герой в меру фольклоризирован. Он укоренен в земле, в народе, но у него есть и боги на небе. Не те, что были прежде, а новые божества. У Максима и Чапая - Маркс, Ленин. У Махно - Бакунин, Кропоткин.
Есть в сериале сцены с психическими атаками, с торжествующими пулеметными контратаками на тачанках-растачанках. Параллель командарма Махно с комдивом Чапаевым, наверное, самая очевидная. Особенно в том эпизоде, когда Нестор уплывает от красных. Раненый, как и Василий Иванович, он в отличие от него выплывает. И теперь непонятно: кому из них в истории больше повезло? Кто из них матери-истории более ценен?
В мифологии Гражданской войны, понятное дело, "свезло" (выражение Шарикова) непутевому, безыдейному, но героически погибшему Чапаю. Причем дважды свезло. Первый раз - с фильмом братьев Васильевых. Во второй - когда он еще стал и героем анекдотической эпопеи. Она ему продлила жизнь в памяти народной.
Махно, тихо скончавшийся в эмиграции, был низведен до уголовника и много раз осмеян. Зато теперь он, похоже, с достоинством и честью возвращается на экран. Правда, не столь триумфально, как это случилось когда-то с Василием Ивановичем. Но в этом и разница между мифологической фигурой и историческим персонажем. Каждый из них по правилам художественной игры освещен по-разному. То есть с разной степенью интенсивности. Миф прессует опыт. Историческая беллетристика его детализирует.
Что, в сущности, отрадно. Мало-помалу в последние три года у нас благодаря сериалам "Дети Арбата", "В круге первом", "Доктор Живаго", "Завещание Ленина" и теперь - "Девять жизней Нестора Махно" в сознании массовой публики стала вырисовываться другая картина советского прошлого. Не просто с обратными знаками, но более сложная и объективная.
О том, что Нестор Махно в сериале сценаристов Игоря Болгарина, Виктора Смирнова и режиссера Николая Кавтана - не тот, каким мы его запомнили по фильмам "Пархоменко" и "Свадьба в Малиновке", я уже писал в предпоследнем выпуске "Российской газеты" - Неделя".
"Свадьба в Малиновке"? O chem eto on? Cht-to s pamiatu ego stalos'!
В провинциальном Никополе, в начале 70-х годов минувшего столетия догорал последний гуляйпольский анархист. Долговязый, худой дед в очках ходил с кошелкой в магазин, читал газеты на лавке и получал письма на имя Григория Андреевича Ляпунова. Его настоящего имени в городке практически никто не знал. Ему “рекомендовали” не пользоваться им в обмен на “спокойную”, полунищую старость и благополучие семей его сынов и сестры.
На самом деле старика звали Вольдемаром Генриховичем Антони. Когда-то это имя бросало в холодный пот "хозяев жизни" начала XX века: помещиков и предпринимателей, собственников магазинов и кабаков, не обходя и среднего звена работников уголовных органов. "Вольдемар Антони — атаман ватаги анархистов-коммунистов, разбойников и поджигателей..." За него власти давали неплохие деньги. Когда-то он занимался революционной деятельностью в семи странах мира. Но, боже мой, как это было давно!
Старые европейские империи, устои которых так бескомпромиссно разрушали анархисты, пропали бесследно, вместе с тем появились другие, еще более ненасытные. Вообще, целиком изменилась вся политическая карта мира. Отгремела сначала первая, а потом и вторая мировые войны. Человечество вышло в пустыню космоса и спустилось в мрак Марианской впадины. От привычного молодому В.Антони мира не осталось почти ничего. Даже Днепр, который он помнил с молодости, стал чем-то совсем другим, чем то, что можно было наблюдать с никопольской набережной. Все его старые товарищи погибли или умерли. Все его младшие товарищи и подчиненные погибли тоже. После того как в 1964 году, умер Аба Гордин, из старой плеяды анархистских революционеров Европы и Русской империи не осталось больше никого. Единственный реликт эпохи "героического анархизма", когда динамитным дымом временами укрывалась половина Европы, возвратившись из полувековой латиноамериканской командировки тихо доживал в Никополе. Этот человек в оставил в истории свой след, он много помнил, но молчал.
Его отец был представителем последней волны иностранных колонистов, которая накатилась на южноукраинские степи в 60-х годах XIX ст., а мать - немкой Сусанной Яковлевной Бонелис.
Вольдемар Антони родился 4 апреля 1886 г., именно в том году, когда Гуляй-Поле посетил знаменитый историк и археолог Д.Яворницький, который и оставил его описание.
Тихий характером, бледный, близорукий, всегда в очках, мальчик начал работать на заводе уже с тринадцатилетнего возраста.
Весной 1906 г. с помощью В.Антони анархизм был занесен в Гуляй-Поле. Радушный, товарищеский, просто, но чисто одетый девятнадцатилетний парень разыскал своих школьных товарищей, возобновил возбужденные временами дружеские отношения и со временем привел в удивление их своими убеждениями. Володя Антони оказался анархистом, и не простым, а анархистом-пропагандистом, закаленным забастовками, тюрьмой, казачьими пинками, организатором в 1904 г анархистского кружка в Родах, а теперь не против это сделать и дома. И началось. Через несколько месяцев счет членов гуляй-польских анархистов шел на десятки, а сочувствующих - на сотни. Подобных этому прецедентов для сельской местности в анархистском движении до этого времени не было.
В.Антони создал в среде крестьянской и мещанской молодежи Гуляй-Поля подпольную анархистскую организацию, которая сама назвалась "Союзом бедных хлеборобов" - первой массовой крестьянской анархистской организацией, которая выдержала испытание временем и репрессиями.
Именно В.Антони стал тем человеком, что зажег костер "махновщины". И именно это, на закате жизни стало его наибольшей тайной , о которой не знали ни местные никопольские власти, ни компетентные органы. А если бы они узнали об этом, то дед Ляпунов сидел бы не на никопольских лавочках, а где-то совсем в другом месте, даже учитывая "либеральные" брєжневские времена, потому что именно старик Антони был идейным учителем и вдохновителем Нестора Махно.
В статье "Гуляй-Поле в русской революции"'(1929 г.) он в частности писал. "На мою судьбу выпало счастья подпасть еще подростком под идейное влияние анархиста-революционера Владимира Антони (известного в революционных кругах под именем "Заратустра"). Благодаря влиянию этого революционера... я быстро занял не последнее место в боевой группе анархистов, и упрямо боролся с царско-помещичьим порядком" .
Когда в конце 20-х годов XX столетия, находясь в Париже, семья хронически больного Н.Махно не могла в материальном отношении свести конца с концами, человеком, который помог ему, был именно В.Антони. Неугомонный Нестор Махно через анархистские каналы нашел своего учителя в его уругвайской юдоли и прислал к нему на рецензию две своих книжки.
В 1910г., В.Антони был переправлен приятелями-анархистами в Париж, где ему было предложено эмигрировать в Латинскую Америку, заранее выправив себе фальшивые документы на имя Григория Ляпунова. Он думал, что едет ненадолго, просто изменить обстановку и забыть минувшие неудачи и проблемы. Вышло – почти навсегда.
Никополь жил на свой лад, радовался временным успехам местной футбольной команды "Колос", работал на своих заводах и никому не было дела до деда, который жил в доме 10/б, по проспекту Ленина. Ну, кто бы мог догадаться, что этот дедушка побывал в трех разных частях мира, дважды пересекал Атлантический океан, видел просторы четырех европейских и четырех южноамериканских стран, Вену и Женеву, Париж и Буэнос-Айрес. Не сном, ни духом не ведая про "великого комбинатора", Антони-Ляпунов осуществил его мечту, попал в Рио-де-Жанейро, где увидел полмиллиона мужчин в белых штанах. Он строил железную дорогу в Бразилии, и составлял снопы на полях аргентинской пампы, гонял сельвой диких кабанов в компании русских сектантов, видел отроги Анд, странствовал по территориям, которые когда-то принадлежали знаменитым иезуитским колониям-коммунам. По иронии судьбы их внутренний уклад был очень похожий на идеал анархо-коммунистов. В конце концов В.Антони остановился на острове, посреди мутной речки Уругвай, куда перевез на лодке пчел своей пасеки. Ульи, окруженные отовсюду водой и восьмерыми регулярно желающими кушать подрастающими сыновьями, затормозили его движение по глобусу на 50 лет.
Исследователь анархизма на Украине В.Чоп, считает, что гибель собственной пасеки во время наводнения стала причиной возвращения В.Антони в “царство социализма”, о котором так хорошо писали в коммунистических газетах ( они доставлялись из советского консульства в Монтевидео). Но не только это было причиной. В переписке с архангельским исследователем Ю.Дойкиным удалось установить, что в период с 1941 по 1951г.г., резидентом советской разведки в Уругвае, действующим под прикрытием журналиста ТАСС, был человек по фамилии Григорян, который неоднократно встречался с Ляпуновым и рассказывал ему о райской жизни в СССР. Держателем семейного архива Григоряна в настоящее время является его сын, с которым Ю.Дойков находиться в приятельских отношениях. Трудно было бы после профессиональной обработки не возвратиться домой, туда, где старому революционеру дадут возможность спокойно жить и отдыхать.
Так и не сумев сагитировать жену на подобную авантюру, В.Антони с тремя сыновьями, невесткой и двумя внуками в 1962 г. подался в Советский Союз. С помощью советского посольства в Монтевидео удалось сесть на один из кораблей китобойной флотилии "Слава", который направлялся на север. Уже находясь на борту можно было понять, что в советской жизни, в сравнении с сообщениями ее газет, что-то не так. Старший сын В.Антони, А.Ляпунов вспоминал, что во время этого рейса им удалось даже немного заработать денег, помогая советским матросам растягивать китовые туши на корабле-матке.
Но возвращаться было уже поздно. Еще в Уругвае, выдавая себя за пламенного коммуниста, В.Антони, набивая себе цену, неосторожно попросил посольство направить его, по прибытию в Советский Союз “туда, где труднее”. Советским чиновникам только этого и нужно было. Ведь старый В.Антони создавал своей персоной очень неприятный прецедент. С одной стороны, он был старый революционер, борец с царским режимом, с иной же стороны, те политические силы, к которым он принадлежал, оказались отчаянными врагами коммунистов и были осуждены как контрреволюционеры, а члены их поголовно репрессированы. Но старик пропустил мимо своего внимания все определяющие события советской истории и формально ничем перед советской властью не провинился. В итоге было принято решение, как В.Антони и просил, упечь его в такие дали, откуда он возможно уже никогда и не покажется.
Транзитом через Одессу семейство Антони отправили в Казахстан, в колхоз "Пахта-Арал", который специализировался на выращивании тутовника. Здесь то репатрианты и поняли в какой переплет они попали через своего революционного деда. Колхоз оказался бывшим спецпоселением для "врагов народа", где уругвайских энтузиастов коммунистического строительства сразу начали все ненавидеть и даже бить. Жить пришлось восьмером в кибитке, будто средневековым дикарям-кочевникам, без всяких намеков на бытовые удобства. Дальше - больше, вместо ожидаемой пенсии 77-ми летний Г.Ляпунов получил кукиш с маком, то есть десятирублевое "пособие", и вынужденный был идти собирать в поле хлопчатобумажные коробочки, зарабатывая себе на хлеб. Старые пьяницы и молодые нищенствующие женщины, которые составляли неотъемную часть окружающего пейзажа радостного настроения тоже не вызвали. Это точно было не Рио-де-Жанейро, а что-то намного, намного хуже. Короче говоря, из этого развитого социалистического общества надо было куда-то бежать. Но как? И куда?
Спасение пришло оттуда, откуда приходил уже не в первый раз. Когда-то, в 1908 г. сестра Юзефа выручила В.Антони из-под ареста, воспользовавшись противоречиями между губернскими судебной властью и жандармерией, теперь же она вытащила своих родственников из казахстанской ссылки. К счастью Ю.Нефедова оказалась коммунисткой ленинского призыва и женщиной убитого в 1919 г. красного полкового комиссара, и с этих позиций она могла “качать права”. В Днепропетровске, правда, жить не разрешили, пришлось остановиться в Никополе. Но это уже было что-то. Вольдемар Антони-таки возвратился домой, он снова ступил на землю украинского Юга.
Но пенсии так и давали. В.Антони пытался добиться ее, найдя данные про свое рождение и первое место работы в архивах гуляйпольского ЗАГСа. Именно из за этого запроса, В.Антони и нашли местные краеведы. В.Антони был удивлен. Зачем вам история Гуляй-Поля? Дед уже кое-что понял и совсем не хотел назад в Пахта-Арал. От хлопковых коробочек болела спина. Написание "Воспоминаний гуляйпольского революционера" стало для В.Антони своеобразной данью памяти Ф.Куща - работника районной газеты "Зоря коммунизма" , который вскоре заболел и умер. Затем по окончанию рукописи мемуаров, на 88 году жизни не стало и В.Антони.
Удалось выяснить, что в 70-х Антони.В.Г. сделал две попытки завязать разговор с краеведом Богуш.П.М., однако разговора не получилось. Как вспоминал Павел Михайлович, этими встречами он опасался навлечь на свою голову неприятности, которых в его жизни было достаточно.
Мною неоднократно осуществлялись попытки раздобыть материалы о жизни Антони.В.Г. в Никополе из официальных источников, но все оказалось попусту. Практически ВСЕ материалы о нахождении Антони.В.Г. в Никополе оказались изъяты, а именно:
Решение Никопольского горсуда об изменении фамилии, имени, отчества, года и места рождения.
Исполнение решения Никопольского горсуда об изменении фамилии, имени, отчества, года и места рождения Никопольским ЗАГСом
Адресные и паспортные данные в Никопольском паспортном столе.
Пользуясь обратным адресом В.Г.Антони в переписке с Ф.Кущем, автор посетил домовладение п.Северный, ул. Кирова №8. Хозяйка дома, проживающая там с 1962г., Антони не помнит, в сохранившейся домовой книге он не прописан, но как оказалось впоследствии, В.Антони, проживая в то время на улице Кладбищенской (ныне Фанштейна), применял методы конспирации и отправлял письма с указанием обратного адреса своего приятеля. Ныне этот человек еще живой, но от старости пребывает в душевном расстройстве и находиться на излечении в г. Запорожье. Посетив последнее место жительства на пр. Ленина (ныне Трубников) №10/б, удалось установить, что похороны Антони происходили из квартиры сына- Аркадия Ляпунова, по адресу пр. Ленина (ныне Трубников) №12. Соседи Аркадия Ляпунова рассказали, что в 1995г. вся семья В.Антони выехала в Уругвай, впоследствии один из его внуков, находясь на службе в вооруженных силах Уругвая, погиб в локальном военном конфликте.
Могила В.Антони расположена на старом городском кладбище, она не ухожена, подвергалась разграблению мародерами.
Продолжая исследования жизни В.Антони, мало надеясь на результат, автором материала был направлен запрос в Никопольский горсобес. Прошло время, и к великому удивлению из горсобеса пришел ответ о том, что в архиве учреждения имеется дело Ляпунова – Антони. Из материалов дела выделяется ряд документов, позволяющие по новому взглянуть на жизнь этого человека. Так например в письме к министру иностранных дел СССР – Громыко.А.А., автор просил положительно рассмотреть вопрос о назначении ему пенсии как престарелому и как инвалиду 2 группы, а в случае невозможности этого, разрешить ему вернуться в Уругвай, где у него имеется аграрная пенсия 470 песо. На письме резолюция – разобраться на месте. В приложении к письму ответ горсобеса о том, что пенсия не положена, а о жизни и здоровье заявителя должны заботиться его дети в соответствии с законами СССР. Назад в Уругвай его ни кто не собирался отпускать, то есть этот вопрос вообще не рассматривался и не оговаривался.
В деле В.Антони имеется целый ряд документов, которые подлежат глубокому исследованию и изучению, например, такие как оригинал характеристики Ляпунова, на испанском языке, с подписью госсекретаря Уругвая. Данный материал после соответствующей обработки может послужить написанию книги про жизнь этого удивительного человека в Никополе.
Пусть ИСТОРИЯ и ВРЕМЯ все расставит по своим местам, а общество даст соответствующую оценку, но мы – ныне живущие должны это сделать сейчас
Линейный вид
