То, что на приведенной фотографии изображены чины Русской Императорской Армии - очевидно. А, вот, кто именно из будущих участников махновского движения представлен на ней (если вообще представлен) - загадка.
ЧОП В.М.
Галина Андріївна Кузьменко-голова Cоюзу вчителів Гуляйпільської республіки (1919-1920 рр.)
На превеликий жаль в історії української освіти продовжують залишатися так звані “білі плями”, особливо в тих її місцях, де ця історія перетинається з явищами, що є незручними для офіційних концепцій. Одним з таких незручних явищ, як для радянської, так і для сучасної української історіографії, є махновський рух 1917-1921 рр. Махновці, що протягом двох років контролювали терени з населенням в 2 млн. чол. згідно стереотипних уявлень питаннями освіти взагалі не цікавилися. Але це не відповідає історичній дійсності.
Махновці робили неодноразові спроби оживити освітню галузь і навіть провести її реформування. При цьому махновська освіта мала свого керівника, особі якої і присвячується данна розвідка.
Взагалі то, персона Г.Кузьменко не полишена певної уваги з боку істориків. Їй присвячені кілька окремих статей [1], вона є вагомим персонажем багатьох популярних історичних видань [2], але в якості “діяча освіти” її ще ніхто з дослідників не розглядав.
Коротко про біографію героїні. Народилася в 1892 р., в сім¢ї київського жандарма, в минулому селянина. Закінчила вчительську семінарію. З 1917 р. стала працювати вчителькою української мови і літератури земської гуляйпільської школи. Стала відома в містечку як українська патріотка з анархістським ухилом і активний діяч місцевої “Просвіти”. Всеукраїнська слава прийшла до неї весною 1919 р., коли Г.Кузьменко стала дружиною Батька Махна. Начальник штабу махновської армії Віктор Білаш характеризував її як “невтомиму захисницю жінок” [3]. Восени 1919 р. Г.Кузьменко була обрана головою Союзу вчителів махновської республіки.
Однiєю з пiдвалин нового ладу, який намагалися запроваджувати махновці, мала стати система незалежної освiти, вiдокремлена вiд церкви і держави. Їй вiдводилася роль вихователя гiдної анархiчного суспiльства особистостi. Державне шкiльництво, таким вимогам, на думку махновцiв, не вiдповiдало. Головним злом одержавленої школи вважалося те, що учень разом із знаннями засвоював як аксiому життєвої позицiї право держави розпоряджатися життям громадянина. Саме переслiдуючи цю мету, держава домагається обов'язкової освiти своїх громадян. Оцiнюючи подiбну практику, П.Кропоткiн називав державну освiту "витонченим способом вбивства будь-якого духу особистого почину та незалежностi" [4].
До голосу патрiарха анархiзму долучалася також критика безпосередньо махновцiв, невдоволених станом шкiльної науки в районi. Доброю iлюстрацiєю цих настроїв є стаття "Школа й життя", вмiщена в газетi "Шлях до волi" [5]. Її автор визначає п'ять основних вад старого шкiльництва, якi треба обiйти в майбутньому. Це невiдповiднiсть шкiльної програми вимогам реального життя, недостатня кiлькiсть шкiл, низька якiсть навчання. Певно, спираючись на свiй особистий досвiд, автор продовжує: "А навчання по всих школах провадилось так, що бодай би його й не згадувать! За увесь час навчання звертали увагу, головним чином, на лiтеру "Ъ"... та дивились на те, аби учнi вмiли "рассказывать прочитанное", а чи розумiє учень те, що розказує, – хто його знає! А задачi якi давали ?! – для чого тiльки iкомупотрiбно було так мордувати дiтей, знущатися над бiдолашними?! Iсторiя, якої вчили дiтей, це була байка, а не iсторiя; вчили географiю, а нiколи не бачили того, про що вчили. Скiнчить хлоп'я школу, одержить свiдоцтво, а через тиждень вже нiчого й не знає й не пам'ятає: знову такий розумний, як i до школи був… Школа тiльки покалiчила його". Далi йшли закиди до байдужої щодо шкiльних проблем освiтянської бюрократiї. Остання вада – "страшенно пригнiчене становище вчителiв".
В тогочасних умовах вирiшальний вплив на проведення освiтянських експериментiв справляла вiйськова обстановка. Вони мали можливiсть проводитись лише уривками в часи повного господарювання махновцiв. Вперше проблема реформування освiти постала в лютому 1918 р. у зв'язку з органiзацiєю навколо Гуляй-Поля анархо-комунiстичних комун. Комунари бажали озброїтися новiтньою педагогiкою, i їх вибiр упав на вичитану з анархiстських брошур шкiльну систему Ф.Фаррера (1859-1909) – iспанського анархiста i засновника вчення "вiльної школи" [6]. Комунари мали намiр, використавши зв'язки анархістів, запросити з мiста спецiалiстiв для її впровадження, але, зважуючи на обставини, згодилися "в крайньому разi" на перший рiк обмежитися запрошенням звичайних учителiв [7].
У першій половині 1919 р. шкiльна галузь у районi опинилась пiд керiвництвом анархiстки Марiї Никифорової, вiдстороненої за рiшенням ревтрибуналу на пiвроку вiд полiтичної дiяльностi. 25 травня 1919 р., пiд час вiзиту до Гуляй-Поля командувача Українським фронтом В.Антонова-Овсiєнка, члени мiсцевого виконкому розповiдали йому про наявнiсть у селi трьох "вiдмiнно поставлених" середнiх шкiл, дитячих садкiв та "дiткомун", як тепер пропонувалося називати ясла. Це дало можливiсть командувачу назвати Гуляй-Поле "одним із найбiльш культурних центрiв Новоросiї" [8].
Починаючи від 1 вересня 1919 р. впровадження реформи освiти було покладено на створену в складi Культпросвiтнього вiддiлу Військово-Революційної Ради Шкiльну секцiю, яку очолила Галина Кузьменко. У функцiї секцiї входило: 1) пошук коштiв та органiзацiя цивiльного шкiльництва на контрольованiй махновцями території; 2) керівництво шкільництвом через утворення спiльних вчительсько-батькiвських рад; 3) розробка шкiльних програм та контроль за їх виконанням.
Чи підтримали місцеві освітяни реформаторські заходи махновцiв? Адже останнi могли спиратись виключно на мiсцевi вчительськi кадри. Не варто говорити про тогочаснi умови працi сiльської iнтелiгенцiї. Її супутниками були нестатки і постiйнi пiдозри влади у зносинах з "бандитами". Так, у липнi 1919 р. у рiдному селi Г.Кузьменко – Пiщаному Бродi – каральний загiн пiд проводом бiльшовика В.Затонського розстрiляв мiсцевого вчителя Д.Маруценка лише за те, що той прочитав махновцям лекцiю про атеїзм [9]. До всього цього додавалась недоброзичлива реакцiя махновцiв на прояви iнтелiгентностi. Вона вважалась рисою "мiської зарази", а її носiї прихильниками "старого режиму". Але були й позитивнi моменти, насамперед добре продовольче становище району i патронат над освiтою Г.Кузьменко, що давало можливiсть перетворити РПАУ/м/ хоч в якесь джерело прибутку. Остання обставина сприяла тому, що вчителi сприйняли нову реорганiзацiю без особливого ентузiазму, але досить прихильно. Гуляйпiльськi вчителi займались пiдготовкою вечорiв для махновцiв, вирученi кошти вiд яких використовувалися на нагальнi шкiльнi потреби [10]. В скрутнi часи махновцi допомагали школам i дитячим притулкам грiшми та харчами. Походи рiзноманiтних вчительок до Батька з проханнями про грошову допомогу стали звичним явищем. Якщо грошi були, Н.Махно "на школу" нiколи не вiдмовляв. У жовтнi 1919 р. IV районний з'їзд окремим рiшенням ухвалив видiлити допомогу школi глухонiмих в Олександрiвську, а також звичайним школам i притулкам [11]. Катеринославський притулок отримав 1 млн. крб. i партiю продуктiв борошном, салом iковбасою. "Треба вiддати махновцям належне, – згадував начальник притулку М.Гутман, – пiсля добровольцiв притульськi дiти протягом мiсяця "пiдгодувалися". Проте роздаючи грошi на школи i притулки, секретарi ВРР попереджали, що Повстанська армiя не має намiру постiйно постачати їх i надалi. Вони мають влаштовуватись, розраховуючи на власнi сили [12].
Подібні заяви не означали, що освiта буде покинута напризволяще. На думку махновцiв, турботи по утриманню навчальних закладiв повиннi були повнiстю взяти на себе органи мiсцевого самоуправлiння, якi також мали визначати разом з освiтянами профiль закладiв освіти i навчальну програму.
У жовтні 1919 р. були скликанi районнi педагогiчнi конференцiї та проведено воєнiзацiю школи i всього пiдлiткового населення. Останнiй захiд призвiв до небажаних наслiдкiв. Iмiтуючи вiйськовi дiї, учнi вчиняли справжнi "побоїща". Справа дiйшла до випадкових убивств, що трапились у Гуляй-Полi та Новоспасiвцi. В Гуляй-Полі було по-справжньому повішено “полоненого” хлопчика. У Новоспасівці дитина загинула від кинутого каменя, що влучив їй у голову під час “кіннотної атаки” [13]. Iнциденти набули широкого розголосу. Було вирiшено, що подiбна практика розбещує учнiв. Молодшим класам було заборонено займатись "бойовими маневрами" i рекомендовано обмежитися стройовими заняттями.
Питання про мову викладання було вкрай важливим для шкiльної секцiї. Його мав вирiшити IV районний з'їзд Рад, але його делегати заявили, що з'їзд вважає неправомiрним для себе вирiшувати питання про взаємовiдносини в Українi росiйської та української мов i що цю проблему мають вирiшити з'їзди майбутнього [14]. Таким чином, проблему довелося вирiшувати Культпросвiтньому вiддiлу ВРР самотужки. Його програмне оголошення було опубліковано 18 жовтня 1919 р.: "Революцiйне повстанство, дотримуючись принципiв iстинного соцiалiзму, не може силувати природнi потреби народу українського. Тому питання про мову викладання в школах має бути вирiшене не нашою армiєю, а лише самим народом в особi батькiв, вчителiв i учнiв... Наказ ген. Май-Маєвського, що забороняв материнську мову в школах, вiднинi скасовується як силою нав'язаний нашим школам. В iнтересах духовного розвитку народу мова шкiльного викладання має бути та, до якої природно схиляється мiсцеве населення... i воно, а не влада i не армiя має вiльно i самостiйно вирiшувати це питання" [15].
Відступ у листопаді 1919 р. повстанської армiї на Правобережжя застав Шкiльну секцiю, коли вона ще не завершила свiй органiзацiйний перiод, не встигши провести жодного з запланованих з'їздiв батькiв i вчителiв, хоча і встигла створити Союз учителів головою якого було обрану Г.Кузьменко.
У час мирного перепочинку восени 1920 р. справу шкiльного реформування було продовжено. Питання органiзацiї освiти було винесено на вiдкрите засiдання Гуляйпільської сiльради.
Станом на 1914 р. Гуляй-Поле представляло собою досить солiдний педагогiчний полiгон. Тут було розташовано п'ять земських початкових шкiл, двi (за iншими даними, три [16]) з яких було перереформовано спочатку в середнi, а потiм, восени 1918 р., в гiмназiї. Крiм цього, існували однокласна церковно-приходська школа, фабрична, нiмецька та двi єврейськi школи [17].
Проте зруйнована війною гуляйпiльська освіта в жовтні 1920 р. перебувала в станi занепаду. Не маючи власних господарств, сiльськi вчителi були поставленi в критичне становище повною вiдсутнiстю заробiтної плати. Голодне життя ставало реальнiстю навiть у сiльських умовах, куди ще недавно вчителi прагнули вирватися з голодуючих мiст: "школу хоч закривай, грошей нема, i вчителi голодують" [18]. Намагаючись отримати бодай якесь харчування, вчителi пристосовувались, як могли. Шкiльнi будови спорожнiли. В цих умовах спроби махновцiв реформуватишкiльництво вже мають вигляд не бажання пристосувати освiту до iдеологiчних вимог анархiзму i потреб мiсцевого населення, аповиннi розглядатися як спроби її збереження вiд повного згасання.
Шкальне питання вирішувалося на кількох засіданнях сільської ради. Виникла навiть суперечка мiж послiдовниками Ф.Фаррера i прихильниками "єдиної трудової школи", яким шляхом має пiти реформа. Iдеї "єдиної трудової" почав пiдтримувати i Н.Махно, що знаходився в селi на лiкуваннi. П.Аршинов зазначає, що Н.Махно прохав зробити йому кiлька доповiдей з її теорії [19]. Та, незважаючи на таку авторитетну пiдтримку, в результатi обговорень перемогли прихильники Ф.Фаррера. Було вирiшено утримувати вчителiв за рахунок мiсцевого населення, що обкладалося однорозмiрною "шкiльною повиннiстю". Для керiвництва шкiльництвом було відтворено Шкiльну комiсiю з представникiв учителiв та мiсцевого населення, яка склала навчальний план, а також план подальшого розвитку шкiльництва.
Місцеве селянство підтримало освітні заходи махновцiв, керуючись своєрiдним уявленням про достатнiсть освiти, яка навiть при своєму значному обсязі не повинна переходити в iнтелiгентнiсть. Не заводячи розмов про освiту вищу, селяни одночасно стояли за необхiднiсть початкової i, по можливостi, середньої освiти. Гуляйпiльська вчителька Н.Сухогорська, повiдомляє про випадки, коли в мiсцевих школах навчалися "дядi" вiком в 20 i бiльше рокiв. Їх школярство, що занадто затягнулося, не ставало на завадi багатьом iз них бути активними махновцями i з вершини свого становища погрожувати вчителям: "Переводь, а то батько розправиться!" Проте цi погрози на переводи учнiв в наступний клас впливу не мали. Викладачi ставили "коли" махновцям так, як i iншим смертним, i Махно, треба вiддати йому належне, в педагогiчнi справи не втручався" [20]. Махновцi-школярi змушенi були навчатися уривками лише в час свого перебування в селi.
Не обійшлося без конфлікту на шкільному грунтi з анархiстами конфедерацiї "Набат". Претензiї "набатiвцiв" були викликанi тим, що їх "вотчиною" було ведення просвiтницької роботи серед повстанцiв, i вони прагнули перенести сферу свого впливу i на цивiльну освiту. Конфлiкт виник вiдносно викладання в школах "закону Божого". Суперечки вiдносно цього предмету мали в Гуляй-Полi свою iсторiю. За спогадами Н.Махна, ще в кiнцi березня 1917 р. директор гуляйпiльської гiмназiї говорив про продовження викладання "закону" в школах через вимоги мiсцевого духовенства i батькiв. У 1917 р. Н.Махно був войовничим атеїстом, але навiть його членство в складi мiсцевої "Просвiти", куди вiн вступив заради антирелiгiйної пропаганди, не викликало змiн у шкiльнiй програмi [21]. В жовтнi 1920 р. "набатiвцi" вiд культпросвiту делегували на вiдкрите засiдання сiльради свого спецiалiста. Його виступ викликав загальне обурення. За вимогу вилучити зі шкiльної програми "закон божий", "набатiвця" звинуватили в "безбожництвi, бiльшовизмi й намаганнi дискредитацiї руху". Г.Кузьменко, що очолювала Шкiльну комiсiю, заявила, що вiдсутнiсть "закону Божого" шкiдливо вiдiб'ється на моральному вихованнi дiтей. Це рiшення було ухвалено бiльшiстю Гуляйпiльської ради. Крiм цього, була вiдхилена пропозицiя щодо обкладання "шкiльною повиннiстю" лише заможногонаселення. Пiдбиваючи пiдсумки вiзиту, I.Тепер висловлюється махновською говiркою, що "спец... ледве звiдти кiгтi драв" [22].
Н.Махно був тiсно пов'язаний з мiсцевим учительським середовищем. Це, врештi, призвело до появи легенди про вчительський фах Н.Махна. Окремi мiсця в його вiдозвах 1919 року справдi пiдводять до думок у цьому напрямку: "Життя будувати будемо самi, поза нав'язаних збоку думок i iдей... Частiше бесiдуйте помiж себе, читайте, розвивайтеся... Товаришi повстанцi! Творцi свiтлого майбутнього, рвiться до свiтла i знань!" [23].
Подальший перебiг подiй поклав край усiм сподiванням на розвиток незалежної освiти. На реформу 1920 р. iсторiєю було вiдведено час з 1 по 25 листопада, пiсля чого її хiд був перерваний, але не з причини методологiчного банкрутства. Це був один із наслiдкiв збройного нападу частин Червоної армiї на повстанський район. Як пережиток "махновщини", "незалежна школа" мала лише один вихiд – самолiквiдуватися.
В подальшому Г.Кузьменко ніколи вже не вдасться повернутися до школи вчителькою. У вимушеній паризькій еміграції вона працюватиме пралею у пансіонаті для дочок російських емігрантів. Під час другої світової війни разом з донькою потрапить на примусові роботи у Німеччину. Згодом потрапить до радянської зони окупації, буде репресована і до кінця свого життя в 1978 р. працюватиме чорноробочою на різноманітних роботах.
бібліографічні посилання:
1.Кобзарь В. Галина Кузьменко – Махнова дружина // Березiль. – № 3. – С. 129-133., Семанов С.И. Парижанки из Джамбула // Родина. – 1992. – № 10. – С.70-72.
2.Яланський В., Верьовка Л. Нестор і Галина. – Київ-Гуляйполе, 1999., Семанов С.Н. Махно. Подлинная история. – М.: АСТ-ПРЕСС, 2001.
3.Белаш А.В., Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. – К.: РВЦ “Проза”, 1993. – С.588.
4.Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. – М., 1989. – С.459.
5.Шлях до волi. – 1919. – 6 листопада.
6.Avrich P.TheanarchistsintheRussian revolution. – London, 1973. – р.267.
7.Махно Н. Воспоминания. – Кн.1. – К., 1991. – С.174.
8.Антонов-Овсеенко В.А. Записки о гражданской войне. Т.4. – М.,- Л., 1933. – С.111-112.
9.Семанов С.И. Под черным знаменем // Роман-газета. – 1993. – № 4. – С.68.
10.Сухогорская Н. Воспоминания о махновщине // Кандальный звон. – Одесса, 1927. – Вып.6. – С.57.
11.Путь к свободе. – 1919. – 2 октября.
12.Гутман М. Под властью анархистов // Русское прошлое. – 1923. – № 5. – С.65.
13.Белаш А.В., Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. –К., 1993. – С.351.
14.Путь к свободе. – 1919. – 2 ноября.
15.Путь к свободе. – 1919. – 18 ноября.
16.Сухогорская Н. Воспоминания о махновщине… –С.38.
17.Белаш А.В., Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. – К., 1993. – С.577.
18.Сухогорская Н. Воспоминания омахновщине…– С.56.
19.Аршинов П. История махновского движения. – Берлин, 1923. – С.169.
20.Сухогорская Н. Воспоминания омахновщине… – С.48.
21.Махно Н. Воспоминания. – Кн.1. –К., 1991. – С.13.
22.Тепер И. Махно. – Харьков, 1924. – С.110.
23. Донецький обласний державний архів. Фонд листівок. Ін.№ 1486.
Меня особенно заинтересовали вопросы, связанные с преподаванием в 1917-1920 гг. в школах Гуляй-Поля и региона "закона божьего". Получается, несмотря на то, что существовала "власть анархистов" и "личная диктатура авторитарного военного командира Махно", как про то очень любят писать многие и многие горе-историки и публицисты, - эта самая "власть" и "диктатура" таки не проявлялись даже в таком идеологически важном для анархистов вопросе.
Еще один повод для гордости (не тем, конечно, что в школах учили "закон божий", а народоправием махновщины).
Сравните с тем, что в эти же и позднейшие годы происходило в большевистской России-СССР.
Последнее прибежище мариупольского «графа Монте-Кристо» — Ивана Лепетченко, личного телохранителя батьки Махно
23 февраля в "ПР" под рубрикой "После премьеры" был опубликован очерк "Мариупольские страницы девяти жизней Нестора Махно", в котором рассказывалось о премьере российского фильма, посвященного, в частности, событиям марта 1919 года. Именно тогда повстанческая армия Махно как третья бригада красной Заднепровской дивизии Дыбенко штурмом взяла Мариуполь, выбив из него деникинские полки и французскую эскадру, базировавшуюся в порту.
В том очерке шла речь и об одном из героев фильма - адъютанте и личном телохранителе Махно - Лепетченко, роль которого сыграл актер Андрей Журба. Даже рядом с легендарным батькой его телохранитель Иван Лепетченко сейчас воспринимается как фигура не менее легендарная и колоритная.
Напомню еще раз его бурную биографию. В 1921 году Лепетченко вместе с последним отрядом Махно (менее сорока человек) бежит от преследования красных войск в Румынию. Сидит в бухарестской тюрьме, откуда бежит и даже партизанит в горах. Сидит в варшавской тюрьме. По заданию Махно возвращается в Украину, чтобы разыскать многомиллионный клад Махно. И уже здесь сидит в тюрьмах Харькова, Запорожья и Мариуполя.
Более того, по заданию ОГПУ, завербовавшего Лепетченко и давшего ему агентурное имя Федя, в 1924 году Лепетченко нелегально пробирается в Польшу, чтобы разыскать Махно и убедить батьку вернуться в Украину. Аналогичную операцию советская контрразведка успешно провела в отношении эсера Бориса Савинкова; кстати, одним из организаторов этого захвата Савинкова был известный чекист, соратник Дзержинского - Федоров, уроженец Мариуполя, выросший и учившийся в нашем городе: об этом до сих пор напоминает мемориальная доска на улице Георгиевской.
На свое счастье, Нестор Махно оказался умнее и дальновиднее Савинкова. По словам Лепетченко, он не нашел батьку в Польше. В своей известной книге "Махно и махновщина" мариупольский писатель Лев Яруцкий приводит собственные слова Лепетченко, рисующие по-следнюю авантюру:
"Меня привезли ночью к границе (район Славуты), а с польской стороны - Бабий завод, и я этой же ночью переправился без сопровождающих на польскую территорию... По прибытии в Варшаву я выехал в г. Данциг, по месту жительства Нестора Махно. В г. Данциге Махно не оказалось. Хозяйка его квартиры мне рассказала, что как будто бы к Махно приехали два немца, и он вместе с ними выехал на пароходе в Париж.
В Данциге я ни у кого больше не был и отправился в Варшаву. В поезде, во время проверки пассажиров, я был арестован полицейским чином, так как у меня не было документов. Сняв меня с поезда, они меня продержали под стражей при станции двое суток, а потом направили при конвоире в Варшаву. Не помню, на какой станции я дал конвоиру денег, чтобы он купил что-нибудь из еды, а я тем временем, пользуясь темнотой, спрыгнул с поезда и скрылся в лесу. Из леса я направился пешком в с. Панюховск, по месту жительства жены. И я вместе с женой нелегально перешли границу... Нас арестовали и направили в Харьков".
Как известно, до 1937 года Иван Лепетченко жил в Мариуполе, работая в магазине завода имени Ильича, об этом тоже шла речь в публикации "ПР". И удивительно, что и сейчас, в начале XXI века, нашелся живой свидетель, помнящий Ивана Лепетченко.
Вот какое письмо пришло в адрес "Приазовского рабочего":
"Я, Марченко Александр Иванович, 1929 года рождения, проживаю по адресу: Волонтеровка, улица Брестская, 97 (ранее - Садки, 1-й район, дом № 8). С интересом всегда читаю ваши корреспонденции "Приазовского рабочего", который выписываю все время.
В газете за 23 февраля прочитал вашу статью о Несторе Махно: там упоминается Иван Лепетченко, который квартировал в доме моего отца, Ивана Григорьевича Марченко. Я его - Лепетченко - запомнил как пьяницу и живодера. И часто вспоминал случаи, связанные с ним, не зная, кто этот Лепетченко. Отец мне о нем ничего не говорил, а мне и не надо было... Извините за беспокойство. Дочь моя не советовала вам писать, не беспокоить. Но я решил написать, меня заинтересовала ваша статья".
В минувший вторник я побывал у Александра Ивановича Марченко - в том самом доме в Садках, который стал последним местом прописки Ивана Лепетченко. В последний раз он был арестован в Мариуполе 9 августа 1937 года, а уже 20 октября Тройка УНКВД по Донецкой области постановила Ивана Лепетченко расстрелять; постановление в тот же день было приведено в исполнение. И в следственном деле № 21129-2Ф его последним адресом был указан именно "дом Марченко".
...Александр Иванович встречал редакционную машину у калитки. Сам он уже 78-летний пенсионер, после войны и оккупации сумевший закончить медицинский институт; затем он более полувека был врачом-рентгенологом в больнице Сартаны. Сейчас ушел на покой, занимается домом и садовым участком. Очень он сожалел, что еще в детстве не знал о бурной биографии постояльца - Лепетченко; иначе еще в детстве присмотрелся бы к нему повнимательнее, а может быть, и порасспрашивал о махновской молодости Ивана (хотя... 1937 год был не лучшим временем для такого рода воспоминаний).
- Это сейчас наша улица в центре Волонтеровки находится. А в тридцатых годах прямо за нашим домом начиналась степь... Тогда дом наш был полностью саманным, это я потом его "обличковал". Мой отец, Иван Григорьевич, родился в 1908 году, был инвалидом. Но все же работал - десятником дворового цеха на заводе имени Ильича. Женился он рано, так что к началу 30-х у него помимо жены, моей мамы Татьяны Романовны, уже я на шее был.
Получал он на заводе совсем немного, какие-то гроши. Поэтому и взял квартиранта. Я его, Лепетченко, не очень хорошо помню: ну, жил какой-то дядька... Здоровый мужик был, бритый, ходил в хорошем костюме. Вообще-то, я помню только два эпизода, связанных с ним. И оба они рисуют Лепетченко, мягко говоря, не в самом лучшем свете.
Первый эпизод - запойное пьянство квартиранта. Он жил в дальней комнате, ближе к огороду, и проходил к себе через отдельный вход. Не помню, в каком именно году (но где-то в начале 30-х, так как мне было лет пять) он пришел домой настолько пьяным, что даже не смог войти в комнату. Упал на землю у дверей, извините, наблевал и долго лежал так - в своем костюме, пока не пришел в себя. Сам не знаю, почему это все так запало в мою детсткую голову...
А второй случай, вообще, был самым большим стрессом моего детства. У нас жила маленькая дворняжка - песик по кличке Тузик, которого я очень любил и постоянно играл с ним. Как-то он облаял возвращавшегося домой Лепетченко. Так этот Лепетченко схватил моего Тузика за задние лапы и ударил его головой о столб у калитки. Тузик тут же сдох... Горю моему не было предела! Пожаловался отцу, но тот только плечами пожал: а что он мог сделать?
х х х
Может быть, кому-то эти воспоминания покажутся малозначащими и смешными. Но в истории каждая деталь важна. С помощью Александра Ивановича Марченко мы смогли найти последний дом Лепетченко, узнать немаловажные черты его характера в зрелом возрасте.
Следственное дело так описывало Лепетченко: "Роста высокого, сухопарый, физически сильный, молчаливый и даже замкнутый". Повод для замкнутости у Лепетченко, конечно, был: ему, сформировавшемуся как анархисту, лично преданному Нестору Махно, пришлось полтора десятка лет жить в Советском Союзе.
Кстати, секретным агентом ОГПУ-НКВД он был формально. На одном из последних допросов следователь даже поставил в вину Лепетченко недостаточно активную агентурную деятельность: "Чем же объяснить, что вы на протяжении 10 лет сотрудничества с нашими органами ничего ценного не сообщили? Больше того, ваше недобросовестное отношение к нашим заданиям доходило до того, что вы месяцами уклонялись от встреч с нашими сотрудниками".
Для меня лично самой большой загадкой биографии Лепетченко остается его возвращение в Советский Союз. Почему он не остался в Польше или в любой другой стране Запада? Почему вернулся к ненавидимой ему власти, которая не могла не убить его? Точные ответы на эти вопросы уже получить нельзя...
К сожалению, свидетелей тех далеких лет практически не осталось. Тем ценнее каждое свидетельство. История Мариуполя и махновщины, например, всегда будет благодарна нашему писателю Анатолию Белоусу, который записал воспоминания художника Александра Коморного "Портрет Нестора Махно". Статья Белоуса о Коморном уже стала общеизвестной, и каждый "махновед" непременно ссылается на нее. Можно только огорчиться тому, что Анатолий Белоус до сих пор не может издать полный вариант воспоминаний Коморного отдельной книгой. Но надежда на спонсора и мецената остается.
Упоминавшаяся уже книга Льва Яруцкого "Махно и махновщина" стала классикой. В прошлом году в Москве в издательстве "Российская политическая энциклопедия" вышел огромный - тысяча страниц текста! - том "Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921. Документы и материалы". И приятно, что в этом фундаментальном научном издании много ссылок на книгу Яруцкого. Более того, в предисловии отдельно отмечено, цитирую: "Из современной научной литературы о Махно, на наш взгляд, особо следует отметить работы А.Ф. Верстюка, А.В. Шубина, Л.Д. Яруцкого, основанные на глубоком и всестороннем изучении комплекса источников".
Именно такими источниками и являются бесценные свидетельства очевидцев тех событий. Вот и в минувший понедельник в редакцию пришло еще одно письмо-отклик: от 94-летней пенсионерки Анны Федоровны Парфеновой, которая видела Махно во время остановки его отряда в деревне Грушевка нашей, Екатеринославской губернии. Это письмо тоже будет опубликовано в "ПР".
Огромное спасибо всем читателям, откликнувшимся на наши публикации!
На Диевке-Сухачевке
Наш отряд
А Махно зажег тюрьму
И мост взорвал
На Озерку не пройти
От баррикад.
Заседает день и ночь
Ревтрибунал.
Стол накрыт сукном судейским.
Под углом
Сам Горба сидит во френче
За столом
Суд идет революционный
Правый суд.
Конвоиры гада-женщину
Ведут.
"Ты гражданка Ларионова?
Садись!
Ты решила, что конина
Хуже крыс,
Ты крысятину варила нам
С борщом!
Ты нам кашу подавала
Со стеклом!
Пули-выстрела не стоит
Твой обед.
Сорок бочек арестантов!..
Десять лет!"
Суд идет революционный
Правый суд.
Конвоиры начугрозыска
Ведут.
"Ну-ка бывший начугрозыска
Матяш!
Расскажи нам, сколько скрыл ты
С Беней краж?
Ты меня вводил, чека вводил
В обман,
На Игрени брал ты взятки
У крестьян!
Сколько волка ни учи -
Он в лес опять
К высшей мере без кассаций -
Расстрелять!"
Суд идет революционный
Правый суд.
Конвоиры провокатора
Ведут.
"Сорок бочек арестантов!..
Виноват…
Если я не ошибаюсь
Вы - мой брат?
Ну-ка, ближе, подсудимый.
Тише, стоп!
Узнаю у вас, братуха,
Батин лоб…
Вместе спали, вместе ели,
Вышли - врозь.
Перед смертью, значит,
Свидеться пришлось.
Воля партии - закон,
А я - солдат.
В штаб к Духонину! Прямей
Держитесь брат!"
Суд идет революционный,
Правый суд.
Конвоиры песню "Яблочко"
Поют.
Вдоль по улице Казанской
Тишина.
Он домой идет, судья.
Его спина
Чуть сутулится. А дома
Ждет жена.
Кашу с воблой
Приготовила она.
Он стучит наганом в дверь:
"Бери детей.
Жги бумаги, две винтовки
Захвати.
Сорок бочек арестантов!..
Поживей!
На Диевку-Сухачевку
Нет пути!"
Суд идет революционный,
Правый суд.
В смертный бой мои товарищи
Идут.
В России возможна или монархия, или анархия, но последняя долго не продержится.
Нестор Махно
«393435422935364926273…» Так выглядит секретный шифр телеграммы, которым была закодирована жизнь и смерть императорской династии России в ее последние часы. Учредительное собрание, Временное правительство, Особое совещание… Оставалось ли место для российского самодержца в этом стихийно сменяющем друг друга калейдоскопе? Что же произошло с русским народом, с российским обществом в 1917 г.? Казалось бы, вопрос этот давно решен в национальном сознании. И все же…
В 1917 г. существующий веками государственный строй изменили. Мы все впитали в свое время «с молоком» матери-партии непреложное знание: большевики свергли царя. На деле же для многих профессиональных революционеров весть об отречении Николая II была неожиданностью. Сталин, к примеру, отбывал срок в заключении; Ленин находился в Швейцарии; Троцкий с Бухариным – еще дальше, в США. Организаторами в данном случае выступили, как сейчас сказали бы, «конкурирующие группировки». Самому Сталину, кстати сказать, пришлось впоследствии еще долго чистить коридоры власти от этих элементов. Мы, конечно, давно уже слышали о роли различных тайных организаций, действовавших в период русской смуты 1917 г. Опубликованы воспоминания А.Ф. Керенского, вступившего в 1912 г. в масонскую ложу. Масонами были многие члены Государственной думы. Большевики же первое время растерялись от того, что главную задачу кто-то выполнил без их участия. Зато активное участие проявляли… приближенные ко двору лица, те, кто в первую очередь должен был блюсти непоколебимость царского престола. Какими глазами должна была смотреть императрица Александра Федоровна на арестовавших ее в Царском Селе офицеров, среди которых она с ужасом узнает храброго служаку, героя двух войн генерала Корнилова? С Георгиевским крестом на шее. С красным бантом на груди.
Пресловутым «жидомасонским заговором» здесь всего не объяснишь. Царя предали все. И Николай с болью осознавал это: «Кругом измена и трусость, и обман!» Предал народ, позволив агитаторам глумиться над царем-батюшкой; предали члены царской фамилии, армия, изменив присяге, генералы – все эти алексеевы, брусиловы, эверты. Далеко не все они были масонами. Многие даже не были евреями. Многие даже были русскими. И уж, конечно, были русскими те самые простые матросы, крестьяне, сбрасывающие колокола с колоколен, с такой легкостью творящие стихию русского бунта. Какая-то пружина, скручивающаяся, видимо, не одно столетие, вдруг распрямилась со всей своей неотвратимостью. Это было агонией, концом болезни. Это было концом старой России. Началом новой.
Для русского человека нравственная, идеологическая составляющая жизни всегда определяла мировоззрение, оно складывалось исключительно под воздействием духовных принципов, которые и придавали ему целостный непротиворечивый характер. Но чуждые идеи оказались в какой-то момент сильнее родных. Своя власть оказалась в то же время чужой для своего народа.
Начав резать «золотопогонников», подросшая молодежь вошла во вкус
Западное воспитание имело для юношества той поры столь серьезные последствия, что заставило Ключевского написать: «Питомцы отчуждались от своего отечества, забывали свой язык и историю своего народа, Франция становилась родиной их сердца и воображения, в ней они видели родину вкуса, тонких удовольствий и любезных людей; убежище разума и свободы. У людей, так воспитанных, какие могли уцелеть нравственные связи с их настоящим отечеством?» Как же это напоминает сегодняшнюю Россию! Посмотрите на нашу молодежь. Поменяем в цитате слово Франция на Америку или просто запад – и картина готова. Не впервые русское сознание вот так вот берут в полон. Наши дети ведь скоро подрастут…
Эти-то подросшие на импортных дрожжах хозяева, когда произошла октябрьская катастрофа, не могли даже сразу опомниться, ибо беспечная жизнь «в пирах и мотовстве» не способствовала развитию патриотических и героических чувств. Одна из первых ставок добровольческого штаба в Ростове – богатом городе – испытывала крайнюю нужду во всем. А когда в город вошли красногвардейцы, то коммерческие банки сами, без напоминаний выдали 18 млн на Красную армию. Не спешили купцы, вышедшие из мужицкого сословия, помогать «старорежимному» воинству. Не спешили в бой и сами господа офицеры – лишь горстка юнкеров осталась у Зимнего дворца. Вот когда «золотопогонников» стали резать без разбору, гражданская война запылала вовсю. Спасали уже не только Россию – убежище разума и свободы. Спасали свои собственные жизни. Спасались.
Между тем еще Ф. Тютчев справедливо писал об окружении престола, советниках, исполнителях монаршей воли: «Почему имеет место такая нелепость? Почему эти жалкие посредственности, самые худшие, самые отсталые из всего класса ученики <…> эти выродки находятся и удерживаются во главе страны, и обстоятельства таковы, что нет у нас достаточно сил, чтобы их прогнать?» Вывод, сделанный благороднейшим патриотом своей страны: «Одним словом, власть в России на деле безбожна». Сказано в сердцах, что называется. Но это свидетельство «из первых уст». Для нас с вами, также не имеющих сегодня достаточно сил, желающих понять все происходящее с Родиной, взгляд немаловажный. Подобным же образом мыслили белогвардейцы. Но в подавляющем большинстве своем сами не верны оказались перед Богом и царем – не были монархистами! Кто способен упрекнуть в симпатиях к красным героя Отечества, владеющего сердцами сотен тысяч бойцов, организатора антибольшевистского мятежа генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова? Однако современники свидетельствуют: «Против царского строя он был именно потому, что власть стала терять свой серьезный характер, нужен был новый хозяин». И вот Тютчев задается вопросом: «Любопытно было бы посмотреть, – пишет он дочери, – в каком мы окажемся положении, когда от нас в будущем, быть может, не таком уж далеком, потребуют отчет за все срывы и неудачи». И далее: «Невозможно не предощутить переворота, который, как метлой, сметет все это бесчестие… Конечно, для этого потребуется не менее чем дыхание Бога – дыхание бури».
Дыхание бури. 1917-й. Дыхание Бога!
Сделаем оговорку для читателей: пишущий эти строки сам является православным христианином, а потому – монархистом. Однако в данном случае предпринимается попытка, как некогда автором «Дней Турбиных», стать беспристрастно над красными и белыми. Это не фантастический сюжет – революция 1917 г. Это о наших дедах и прадедах. Белые были русскими людьми, красные в основном – русскими же. Кровь их всех смешалась в один дымящийся поток, напитавший землю, на которой жить нашим потомкам. И красные и белые воевали, если вдуматься, за одно и то же – за Россию. Только вот ви/дение ее было у них различным. Отношение же к монархии – одинаковым. Может быть, кто-то до сих пор заблуждается, считая, что добровольческая армия воевала за Веру, Царя и Отечество? Белогвардейцы шли под лозунгом: «За Учредительное собрание!» За какую же Россию боролись? За какие традиции? У них были свои. Россия белых – это далеко не прежняя Святая Русь. Да, по привычке продолжали выражать верноподданнические чувства, некоторые ходили в церковь, хотя и стеснялись этого. Но в основном посещали менее пристойные заведения: театры, рестораны, бордели, заводили знакомство с «дамами полусвета» (такое изящное название придумали для проституток). В многочисленной литературе, мемуарах все это подается в этаком возвышенном стиле как светский образ жизни. Простонародье было проще, грубее, но чище. П.Н. Краснов, бывший атаман Войска Донского, в непримиримом отношении одной части руской армии к другой не видит неожиданности: «Все, что случилось, медленно и методично подготовлено за долгие годы». Подготовлено не только «жидомасонами», но и детьми, потерявшими чистоту отцов. Прямо скажем, что и для современных отцов есть над чем задуматься. Сложно предсказать, во что будут верить наши дети.
Уже после Алексея Михайловича немного насчитаем благочестиво хранящих заветы старины монархов. О православии вспомнит только последний Романов, прославленный ныне церковью Николай Александрович. Но будет уже поздно. Основы веры подрывались в России более 250 лет! Сначала при вмешательстве Петра I без главы осталась Церковь, а затем, в 1917-м, – и государство. Второй акт явился уже следствием первого. А следствием чего – первый?
Полистаем учебник истории и обнаружим – во второй половине XVII в. тоже проводились реформы. Церковные. Проводил их отец Петра под руководством печально известного в церковной истории патриарха Никона. А надобно сказать, что в те времена понятия «церковное» и «государственное» шли рука об руку. Симфония властей. Нестроения в одной сфере автоматически вызывали кризис в другой. Так вот, реформы эти, 1656 – 1666(67) гг., проводились жесточайшими насильственными методами и вылились в открытый геноцид русского народа властями предержащими. Это сейчас нам кажется, что спорили из-за пустяков: какая разница – старый или новый обряд, два или три перста. Но ведь Русь не зря называлась святой. Каноны, обряды, которыми руководствовались древние отцы церкви, соблюдались свято, ибо были основой самой жизни. И вот приходят «лукавые греки», проходимцы и содомиты, и говорят, что Сергий Радонежский молился, оказывается, неправильно; и вообще, все русские святые во главе с великими князьями и митрополитами заблуждались. Вот где впервые пролегла тень между народом и властью! Началась настоящая гражданская война. Авторитет монаршей власти в народе был подорван. Авторитет Церкви – тем более. И пошли на Руси восстания. Стенька Разин, советовавший в таком случае не ходить в церковь, а «венчаться около вербы». Знаменитое «Соловецкое стояние», когда запершиеся в монастыре иноки, отстаивающие право молиться как молились, в течение 10 лет (!) отражали осаду регулярных войск. Когда же после многолетней осады войска с помощью предателя ворвались в обитель, то пытали и глумились над иноками страшно, вешали на крючья, замораживали живьем. Священников! Вот где корни советского атеизма! Туда же – в Соловки – будут впоследствии ссылать духовенство красные комиссары. Случайное совпадение? Далее стрелецкий бунт в самой Москве, Булавин, Пугачев и др. Таким образом, Петр лишь довел до логического конца начатое его предком. Отняли у народа веру, так и патриарх нам не нужен – значение этого события ясно без комментариев. Веру у людей попытались отобрать в XVII веке, царя – в 17-м году.
Бравым махновцам не удалось отстоять Мать-сыру землю ни от красных, ни от белых
Отечество – это не абстрактное понятие. Для русского мужика это прежде всего Мать – сыра земля, кормилица. Отечество надо было обретать вновь, завоевывать силой. Вот и тянулась жилистая мозолистая рука к топору. А «белая кость» пыталась отстоять свои интересы, пусть даже и во имя никому не понятного Учредительного собрания. А Церковь – свои. Бурное возрождение религиозности сегодня проходит под знаком восстановления духовных устоев именно романовской России перед самым ее концом. Но критически разобраться в тех устоях нам как-то не приходит в голову. Авторитетнейшим источником в свое время являлся официальный орган, издаваемый при Святейшем Правительствующем Синоде, – «Церковные ведомости». Здесь находим скорбные сетования: «Отчего это наши светские образованные люди так охотно приводят одни отрицательные пословицы про наше духовенство!» Осуждается в церковной печати и невиданно распространившийся атеизм. Но сами-то? Н.С. Лесков приводит выражение синодального главы – обер-прокурора: «Из тех, кои сидели в Синоде, иные насилу притворялися, будто во что-то веруют». «Церковный Вестник» писал ни больше ни меньше, как о «богословах, даже носящих иерархический сан, которые по закваске и складу воззрений весьма близки к самым правоверным слугам папы». Стало быть, католические тенденции оказались ближе русскому духовенству, нежели свое собственное православие! О каком же тогда взаимопонимании с паствой народной можно было рассуждать?
Печальный итог союза православия и самодержавия XVII–XIX вв. Священство заявляет о своем прямом антагонизме царству. И если в эпоху патриаршества Никона такая позиция негативно отразилась на судьбе самого патриарха, то в синодальный период первенствующие представители священства, в свою очередь, «праздновали победу». М. Бабкин в исследовании на данную тему рассказывает, как это происходило. Вполне рассудительно, официально. Трезво рассудив, иерархи РПЦ еще до отречения Николая II от престола признали Временное правительство! 5 марта Синод распоряжается от имени церкви многолетие Царствующему Дому отныне не провозглашать… Это при живом-то царе! А уже 6 марта определением Синода решено было во всех храмах империи служить молебны с возглашением многолетия «Богохранимой Державе Российской и Благоверному Временному Правительству ея». Обратим внимание – Керенский со товарищи в одночасье были причислены тогдашним руководством Русской Церкви к сонму благоверных. Это, пожалуй, чего-то да стоит! Официальное рассмотрение вопроса о молитве за власть в Синоде происходило только на следующий день. Тогда же, 7 марта 1917 г., Временное правительство «благоверно» постановило арестовать императора и его супругу. Наконец, 9 марта Святейший Правительствующий Синод превзошел самого себя в послании «К верным чадам Русской Православной Церкви»: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ея новом пути». Возможно, гнев Господень сменился все же на милость, иначе как объяснить явление иконы «Державной», восстановление патриаршества? Свершилась воля Божия?
Закрывая церковную тему, подведем неутешительный итог: ведущие праведную жизнь, искренне служащие Богу и людям пастыри были не в большинстве, и даже они не смогли остановить волну народного недоверия. И полилась кровь. Кровь виновных и невинных, кровь красных и белых, дворян и крестьян, офицеров и священников.
Кровь проливали все. Но спасать в первую очередь нужно было человеческие души! Души тех, кто населял прежнюю Россию, царскую, романовскую, когда не делились еще на красных и белых. А сейчас, во время тяжелых испытаний, душа должна была пробудиться, вспомнить Святую Русь, традиции отцов и дедов. Не у всех она пробуждалась. Когда, казалось бы, все религиозные и нравственные чувства должны быть обострены, «прошлое» России в лице белого воинства в некоторых своих проявлениях являло печальное зрелище. У них были свои традиции, давние и прочные. Тыл белых: «В городах шел разврат, разгул, пьянство и кутежи, в которые очертя голову бросалось и офицерство, приезжавшее с фронта. – Жизни грош цена. Хоть день, да мой!» Деникин восклицает: «Поистине нужен был гром небесный, чтобы заставить в с е х оглянуться на себя и свои пути». Мы читаем многочисленные воспоминания о трагическом бегстве Белой армии из Крыма, когда на палубах кораблей хватало места далеко не всем, и с изумлением узнаем: в открытом море выяснилось, что нашлось-таки место… большому количеству ящиков с вином и падшим женщинам. Да, нужен был гром небесный! Надо понять, что Россия, которую мы потеряли в силу множества причин, катилась к пропасти. Это был общий процесс, затронувший все слои общества, но высшие сословия, правящие классы – в большей степени. И если ничего не изменится в нынешней РФ, то похожая пропасть ждет и нас.
Что значит для россиянина сейчас Родина? Не «Россия, типа», а Отечество предков?.. Вот примерно то же и для предреволюционных дворян. Именно поэтому они стали чужими для своего народа. И их душам, наверное, представилась последняя возможность погибнуть, чтобы спастись. В очистительном огне беспощадного народного бунта гибли уже омертвевшие души развращенных до срока молодых корнетов, проигрывавших некогда в карты целые имения вкупе с «живыми душами» мужиков; гибли изнеженные барышни, упивающиеся безнравственными французскими романами; гибли попы, так и не нашедшие путей к сердцам своей паствы, путей, затерявшихся где-то на глухих и кривых лесных тропах среди пореформенных гарей церковного раскола. В темных казематах ВЧК, среди сырых и холодных стен Соловецкого лагеря бывшие духовники приобщались мукам, разделяя страдания со своими духовными чадами. «…а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее». Гибли, чтобы спасти свои души.
Кому же в гуще трагических событий мог довериться народ? Тянулся он под черные знамена. Это было стихийное естественное движение Нестора Махно и ему подобных. В рядах батьки царил истинно народный дух, ибо эти ряды и были народом. Слова «С угнетенными против угнетателей – всегда!» были их родным лозунгом, не во властных кабинетах написанным. Главным в движении махновцев был его коренной, сермяжный дух, правда земли и плуга, народной воли, воспеваемой в крестьянских песнях со времен Разина и Пугачева. Эту стихию уже было не удержать. Махно проигрывали и красные, и белые. А он метался среди разрухи по родной земле, пытаясь под лозунгами анархии навести порядок в крестьянских селениях, чтобы не трогали мужика ни буржуи, ни комиссары. Прорвалось наружу трехвековое унижение. Махно платил по счетам за все, отнятое у народа. За отнятую землю. За отнятую веру. Отнятого царя. Отнятое отечество…
Анархиcт Нестор Махно единственный думал о народе. За что и поплатился
«В эти решительные дни в жизни России… в согласии с Государственной думою признали мы за благо отречься от престола государства Российского и сложить с себя верховную власть... Николай». Вот так закончилась многовековая связь – а впоследствии вражда – нации и самодержавной власти. И началась эта вражда, как мы теперь уже понимаем, не в 1917 г. В 1917-м она завершилась. Как и следовало ожидать – кризисом правящей элиты. Большевики лишь возглавили этот процесс, использовали наметившийся вакуум власти и стали во главе грозно надвинувшегося на страну хаоса. Монархическая власть утратила связь с нацией. «В этом положении бывшая монархия может только или рухнуть, или перейти в чистую деспотию, если степень дезорганизованности нации позволяет последний выход» (Л.Тихомиров). «Последним выходом» воспользовался уже в отсутствие легитимной монархии И.В. Сталин, споры о характере власти которого в последнее время приобретают все более острый характер. Империя Сталина, возвращение золотопогонников…
Сегодня симпатии людей делятся между красными и белыми. Мнение наше, как правило, составлено из книг и фильмов, романтически описывающих боевые подвиги. Меняется политический курс, меняется и мнение. Кто-то – за красных, кто-то – за белых. Кто-то против всех. Но что значат для нас сегодня идеологии и взгляды враждующих сторон, когда давно уже нету ни тех, ни других? «От героев былых времен не осталось порой имен…» Нет больше ни марковцев с деникинцами, ни буденновцев, ни махновцев. Нет больше и единственно правильной для православного государства монархии. Нет и самого православного государства. Белые проиграли. Затем проиграли красные. И те и другие были русскими.
И сегодня за политическое влияние на нашей земле борются уже антирусские силы. Те самые, которые и не скрывали своих планов во времена Антанты, дожидаясь, когда мы перебьем друг друга, силы истощатся и можно будет поделить Россию, попользоваться. «Нет больше России! Она распалась, исчез идол в лице императора и религии, которые связывали разные нации православной веры…» (лорд Бертли, посол Великобритании). Но Россия – уже советская, сталинская – выстояла, вновь объединились народы, воссоздалась Великая Империя. И вновь рухнула. Русские опять проиграли!
Мы позволяем руководить собой другим нациям, иным странам, более могущественным – таков наш теперешний удел. Нет больше сил. Где-то на Сент-Женевьев-де-Буа лежат представители благородных фамилий, где-то в братских могилах – советские солдаты, обретшие покой в родной и чужой земле. А в России все продолжают сшибаться лбами потомки белых и потомки красных. И конца этому смятению не видно.
Линейный вид
