Материалы к истории махновского отряда Бибика и повстанчества в Полтаве.

[Дубовик]

РЕЙС ОТРЯДА АНАРХИСТА БИБИКА

Отгремели залпы выстрелов подлинной социалистической революции, гулко носившиеся на юге России с конца 1917 по 1922 годы, ныне звучащие лишь эхом у современников, или, я бы сказал, у тех, кто в ней принимал непосредственное участие. В письменных источниках о массовом движении за осуществление анархических идей имеется лишь кривое освещение его в литературе за границей и в советской печати, где это героическое народное движение, в руководство которого сам ход событий выдвигал анархистов, показывается, как бандитизм того или другого характера. У первых, белой эмиграции, - это естественно: у них все революционное – бандитизм; что же касается вторых, монополистов русской революции, издевавшихся над приведенным ими в рабство российским народом, - то у них, у коммунистов, в их политических интересах, это движение всячески чернится и называется кулацким или же полит-бандитизмом.
Говоря о Махновщине, даже не все анархисты из его современников представляют всю сложность, своеобразие и глубину причин, вызвавших это грандиозное народное революционное движение; ясно, что история, освещая таковое на основании сухих односторонних документов (большая часть документов, в интересах партии, была уничтожена сталинской кликой), не даст ясного представления, живой картины и сущности этого движения. В те годы руководство революционно-партизанским движением естественно выдвигало многих анархистов, роль которых и известность были значительно меньше Нестора Махно, но деятельность которых со смертью современников может оставаться неизвестной.
Об одном из них коротко упоминается в «Истории Махновского Движения» Аршинова, где он пишет: «В район Махновщины направлялись повстанческие части не только с Юга, но и с Севера Украины, например, повстанческая дивизия Бибика, занимавшая Полтаву». Должен сделать оговорку: дивизией отряд Бибика никто из участников его и в местах его прохождения не именовал, а называли просто повстанческим отрядом, хотя по численности и роду оружия отряд не уступал дивизии. Я, как кратковременный участник деятельности отряда Бибика, хочу поделиться своими воспоминаниями о борьбе его с Деникинской контр-революцией на пути его продвижения для соединения с Махно.
В последних числах сентября 1919 года по сведениям, проникавшим в Полтавскую тюрьму на Кобелянской улице, представляли положение в таком свете: на юге Украины повстанческие отряды Махно заняли ряд городов, чем совершенно подорвали тыл Деникинской армии; бои деникинцев с большевиками ведутся севернее Харькова; бывшее окрыление добровольческой армии своими успехами идет на убыль.
Арестован я был на вокзале проходившим эшелоном деникинцев при довольно оригинальных обстоятельствах, где участвовали мои бывшие школьные одноклассники; по указанию одного из них я был схвачен, а благодаря другому, не был расстрелян тут же в их эшелоне, а передан вокзальной комендатуре; последняя передала меня полтавской губернской контр-разведке. Второго октября мне было объявлено, что суд состоится 5-го, по обвинению в руководстве партизанской группой, занимавшей несколько волостей и ликвидировавшей в них деятельность карательных отрядов. Ясно – расстрел.
Меры к побегу из тюрьмы мною были приняты сразу же, но на работу за пределы тюрьмы меня не пускали, средство же, переданное товарищами через Иваницкую, жену Короленко, чтобы вызвать искусственную холерину, попасть в больницу, а оттуда бежать, - не подействовало. (В. Г. Короленкои его жена при Деникинщине принимали в Полтаве деятельное участие в помощи арестованным революционерам). Арестованный раньше меня рабочий полтавского ж.-д. депо Решетников, левый с.-р., работал кузнецом в тюремной кузнице, куда устроил и меня, где я, в отсутствие надзирателя, забирался под горн и долбил стену кузницы, которая была вплотную со стеной тюремной ограды вдоль частновладельческого сада. После объявления мне дня суда я долбил интенсивнее, но работа подвигалась медленно: надзиратель надолго не отлучался, а кирпичи были дьявольски крепки.
3 октября в тюрьму проникли слухи, что в Диканьских лесах под Полтавой появились повстанцы. Все мы к этому отнеслись скептически, т.к. мы знали, что из местных полтавских повстанцев быть не могло. 4 октября, в 8 часов утра, в тишине пасмурного осеннего утра, как гром в зимний морозный день, раздались три орудийных выстрела из-за Полтавы, со стороны Шведского Поля, с последующим разрывом снарядов в районе военных казарм. Арестованные, добрая половина которых была выпущена из камер в коридоры на «поправку», высыпали во двор тюрьмы с выражением недоумения на лицах и светящейся надеждой, что с выстрелами пришла свобода и жизнь. Винтовочная и пулеметная стрельба послышалась только часа через два, когда повстанцы подходили уже к центру города, ибо тюрьма находилась на окраине города. Арестованные женского корпуса, который одной стороной выходил на улицу, передавали нам во двор, что Полтаву берут повстанцы в таком большом составе, что деникинцы сдают улицу за улицей в страшной панике от неожиданности нападения. Все мы частично видели все это, но никак не могли понять, откуда взялся такой отряд повстанцев, что дерзает взять Полтаву, имеющую гарнизон войск в 2-3 деникинских полка, а главное – пушки. Порешили, что, наверное, это махновцы откуда-то прорвались. В дальнейшем женский корпус передавал нам ход боя на улицах, в свою очередь получая эти сведения с улицы от заинтересованных в судьбе заключенных.
Охрана тюрьмы в начале растерялась и двор был предоставлен нам, камеры (общие и одиночки) все были открыты: часть надзирателями, а часть отмычками «специалистами-взломщиками». Потом охрана приказала всем зайти в камеры, что не было выполнено, хотя двор заметно опустел. Часам к 12 дня оживленность стрельбы заметно спала, но пули все еще жужжали вверху тюремной стены, и женский корпус передавал, что деникинцы бегут мимо тюрьмы. Я и еще несколько человек подошли к внутренним воротам тюрьмы и потребовали у надзирателя открыть ворота: «Ведь все равно тюрьма будет взята повстанцами». Он заявил: «Перейдете через мой труп только, а сейчас отходите от ворот, не то стрелять буду, в дальнейшем во всякого, подходящего к воротам, стреляю». Частота стрельбы в городе стала еще меньше. Мне стала закрадываться мысль, которой я поделился с другими: а вдруг повстанцы тюрьмы не смогут взять; ведь нас, как зачинщиков, уже не говоря о предстоящем мне суде, сегодня же расстреляют. Я метнулся к кузнецам, прося их сделать «кошку», чтобы при ее помощи перемахнуть через ограду, ибо это возможно, ввиду ухода часовых с вышек. Бегаю по двору и высматриваю, где бы поудобнее зацепить «кошку». В это время послышались выстрелы в стороне ворот. Вскоре обе половинки ворот открылись, а в воротах стали с поднятыми вверх винтовками, одетые кто во что попало, с черными лентами на груди или на рукавах, партизаны.
«Товарищи, тюрьма нами взята, вы свободны, скорей выходите, ибо наши уже отступили!» - кричали они.
Повстанцев было не больше 40-50 человек, которые предприняли операцию по освобождению заключенных на свой риск, отделившись от уже отступающих основных частей отряда. Весь внешний вид их говорил, что это борцы за новую, свободную жизнь, в глазах светилась беззаветная преданность, решимость, и чувствовалась идейная одержимость, парализующая врагов и будящая дух борьбы у друзей. Арестованные хлынули к ним с возгласами радости, обнимая и целуя повстанцев.
Я предложи уже начавшим расходиться арестованным не разбегаться, а собраться у ворот и организованно перейти город для присоединения к повстанцам, а по дороге вооружиться, взяв оружие в полицейских участках. Зайдя с несколькими повстанцами в надзирательскую комнату, мы нашли в дверях труп верного служаки-надзирателя (слова его сбылись): он не хотел открыть ворота партизанам. Забираем имевшееся в дежурной комнате оружие, - несколько винтовок и наганов, - сдвигаем вместе столы, бросаем под них бумаги, поджигаем и уходим. Пожара, как выяснилось позднее, не было, ибо нашлись услужливые рабы, которые после нашего ухода сразу же потушили огонь.
На улице возле ворот собралось человек около ста в ожидании ухода вместе с повстанцами, хотя вышло нас значительно больше, но остальные разбежались. Быстро уходим. Улицы пусты. На втором квартале от тюрьмы, в нише ворот дома, среди кучки любопытных узнаю Бориса и Дору Сандомирских, левые с.-р., полтавчане, живущие в этом районе, и Володю Петракова, анархиста, москвича, брата Саши Петракова, который (Саша) участвовал во взрыве в Леонтьевском переулке и после ареста перешел на работу в Ч.К. Володя же бежал из Москвы на юг и осел в Полтаве. Восторженно и радостно здороваюсь с ними. Володя говорит, что пойдет со мной и вместе с другими отправился в полицейский участок, находящийся в этом же квартале, вооружаться, а я задержался с Борисом и Дорой, т.к. вооружился еще в тюрьме.
Спрашиваю Бориса: в чем дело, что за отряд и почему отступают? Выяснилось, что отряд большой численности, идет с севера на соединение с Махно, Полтава им была вся взята, кроме вокзала Полтава-Южная; говорят, что подходят с Харькова подкрепления деникинцев в эшелон, и, видимо, поэтому повстанцы отступают; наступление на город было неожиданностью для деникинцев, а махновцы уже недалеко от Екатеринослава… говорить пришлось недолго, т.к. бежавшие из тюрьмы стали уже выходить из участка, наполовину вооруженные.
Я прощаюсь с Сандомирским, и мы уходим. Улицы пусты, кое-где валяются трупы в офицерской форме, а в районе кадетского корпуса трупов больше и среди них попадаются и трупы повстанцев; из нескольких домов по нас стреляют… Дальше от центра города стали попадаться отступающие группы повстанцев в несколько человек. Впереди нас уходила группа повстанцев в 7 человек, которую начали обстреливать из одного дома; они не растерялись, заскочили в дом и вскоре вывели оттуда двух пьяных офицеров, которых тут же и расстреляли. На окраине города группы повстанцев попадались все больше. От Шведского Поля, идя по склону крутого берега реки Ворсклы, видно было, как от вокзала Полтава-Южная полным галопом уходило около 30-40 кавалеристов-повстанцев, по которым слышны были пулеметные очереди, а по полю отдельными кучками шли усталые и озлобленные повстанцы. Впереди нас, на краю спуска вниз, стояла «трехдюймовка», из которой дали два выстрела по эшелону, подходящему к южному вокзалу со стороны Харькова. Но не успели мы подойти к орудию, как в него быстро были заложены лошади и оно умчалось в сторону Петровки.
Сумерки стали заволакивать даль, мы пошли вслед за отступающими, которые шли уже медленно, молча и спокойно, с сознанием выполненного долга повстанца: врагу нанесен ущерб физический и моральный, враг почувствовал силу борцов за свободу, и если цель повстанцев не достигнута сегодня, то она будет осуществлена завтра.
И.В.А.

// Дело труда – пробуждение. Ноябрь-декабрь 1951. № 37. С. 17-19. //


Об авторе.
И.В.А. (или ИВА) – анархист из Полтавы, участник гражданской войны и махновского движения. Настоящее имя установить пока не удалось. В 1920-х начале 1930-х гг. участвовал в деятельности подпольных анархических групп в Полтаве и Киеве. Несколько раз был арестован, отбыл ссылки и лагеря. После 1945 при неустановленных обстоятельствах оказался в эмиграции в числе «перемещенных лиц» (советских граждан из числа остарбайтеров, военнопленных и т.п., оказавшихся на территории, занятой американской и английской армией). Жил в эмиграции, активно сотрудничал с последними зарубежными группами русских анархистов и журналом «Дело Труда – Пробуждение».
Упомянутые в тексте Борис и Дора Сандомирские в 1920-х гг. были арестованы за подпольную деятельность украинских левых с.-р. и сосланы в Сибирь. Жили в Красноярске в конце 1920-х.

[Дубовик]

Сообщение от Дубовик

Об авторе.
И.В.А. (или ИВА) – анархист из Полтавы, участник гражданской войны и махновского движения. Настоящее имя установить пока не удалось.

Настоящее имя: Игнатий Васильевич Арендаренко (1898 - после 1953). Писал под псевдонимами "И.В.А.", "И.А.", "И. Сургутянин". Полтавский анархист с 1919, неоднократно арестовывался в 1920-30-х. В 1944 угнан на принудительные работы в Германию. В 1949-1952 жил в Западной Европе, сотрудничал с редакцией журнала "Дело труда - Пробуждение". В 1952 эмигрировал в Мексику.

[Юрий К.]

Что ж, есть повод вернуться к старой теме. Мало кто знает, но в результате того повстанческого налета 4 октября 1919 г. (дата, кстати говоря, приводится по старому стилю) в своем имении под Полтавой была убита вдова профессора Склифасовского вместе со своей дочерью. Но главное не это. Из донесения командующему войсками Полтавской губернии от 7 (20) октября 1919 г.: "Жители д. Петровка заявили разъезду, что 4 октября бандиты потеряли убитыми своего главаря Бибикова и имели много раненных".

[Дубовик]

Возвращаясь к старой теме. Те же события - налет махновцев Бибика на Полтаву, - взгляд с другой стороны. Отрывок из дневника полтавского врача А.А. Несвицкого.
Кстати, да - как и говорил Юрий К., датировка 4 октября дается по старому стилю, как это видно из дневника Несвицкого.

Запись от 03.10.1919:

Держится слух, что на Полтаву идут какие-то повстанцы. Кто, зачем, почему — ничего никто не знает. На Свинковке, близ Полтавы, взорван мост.

Запись от 04.10.1919:

С раннего утра слышатся орудийные выстрелы и пулеметы со стороны Киевского ж.д. вокзала. Занятия в учебных заведениях прекращены. Повстанцы входят в город, идет усиленная перестрелка. Гремят где-то орудия. Гулко раздаются их выстрелы. Слышится в отдалении удар выстрела и через минуту-две он повторяется с треском где-то неподалеку в городе. Это разрыв упавшего снаряда. Один снаряд упал возле квартиры инспектора 1-ой мужской гимназии по Ново-Кременчугской улице, разбил большое здесь дерево и разрушил окна в доме. Идет перестрелка у Красных казарм на Пороховой улице. Жители прячутся по домам. Войска добровольцев в городе мало, защищаться некому. Защищала город молодежь: кадеты, гимназисты и т.п. Повстанцы в занятых ими районах врывались в дома и грабили. На Колонии убит городской судья А. А. Шоффа, дом его ограблен. В селении Яковцах, на своей даче убиты и ограблены вдова профессора хирургии Николая Васильевича Склифосовского и их дочь Тамара Николаевна (по мужу Терская, жена члена полтавского окружного суда). Интендантский склад на Фабрикантской улице разграблен. От Киевского ж.д. вокзала и от Шведской Могилы повстанцы с перестрелкой дошли до Котляревской улицы; остановлены были на перекрестке ее с Александровской улицей, до банка их не допустили. Особенному их нашествию подверглись улицы Куракинская, Монастырская, Колония и окрестные с Красными казармами. Убит служащий землемер городской управы Данилевский.
Утром в нашей квартире раздался сильный звонок. Оказалось, что доктора спрашивают несколько офицеров и с ними вооруженные солдаты. Они обратились ко мне с просьбой устроить возможно скорее перевязочный пункт для раненых в идущем на улице города наступлении. На мое заявление о помещении и перевязочных материалах, которых у меня не было, они указали на дом, где помещалась телефонная станция (рядом с Губернскою земскою управою), материалы же могут быть сейчас же взяты из земского склада на Институтской улице, куда мы немедля же и отправились. Когда я заявил о том, что для получения материала необходимо спросить разрешение на это, [был ответ]: «Оставьте, доктор, какие тут разрешения. Вы спешите, идет бой, непрерывная перестрелка, есть раненые, быть может, истекают они кровью, а мы будем разыскивать, кто бы нам позволил взять бинты для их перевязок. Идемте скорее, время не терпит». Пришлось подчиниться, тем более, что в разных местах города раздавались выстрелы и в одиночку, и залпами. А где-то в отдалении бухали время от времени орудия. Склад, помещавшийся против городского сада, был заперт, и с трудом разыскали его смотрителя. Растерянный, напуганный, он дрожал, как в лихорадке, и все ссылался на то, что он не имеет права открывать склад без разрешения заведующего им Поступальского, находящегося в городской аптеке, где он был управляющим. «Да что тут разговаривать, – крикнул офицер, – подавайте сейчас же ключ и отпирайте двери». «Я не могу, у меня нет ключа», – лепетал испуганный старик. «Ключа нет? Подать сейчас топор!» – присутствовавший здесь сторож или дворник бросился в нижний этаж и принес топор. Через несколько минут солдатами была взломана дверь, и все вошли в склад. Наложены были 2 большие корзины с перевязочным материалом и медикаментами. «Выдайте же этому смотрителю расписку в том, что из склада взято все уносимое», – сказал я офицерам. Один из них написал наскоро расписку для оправдания смотрителя, и мы тронулись из склада. Встречавшиеся прохожие с удивлением смотрели на меня, идущего с офицерами, окруженными солдатами с винтовками. Сзади солдаты несли большие корзины. Никто не понимал, в чем дело. В помещении телефонной станции на втором этаже с грехом пополам я устроил перевязочную. Помогать взялись мне служащие на телефонной станции. Еще немного времени и началась работа. Начали приносить раненых, которым я делал перевязки. Легко раненные после перевязки уходили. Тяжело раненные лежали здесь на скамейках и на полу. Кроватей и постелей не было. Принесли откуда-то большой самовар, стаканы, чай, сахар, хлеб. Раненых поили чаем. На помощь мне явился еще один врач, земский, случайно приехавший в Полтаву. И вдвоем работы было очень много. Вместе с ранеными принесено было тело убитого полковника Масленникова; положили его в галерее на парадном ходе. Я несколько раз посылал в штаб просить, чтобы раненых, которым оказана была первая помощь, эвакуировали в больницу, но в этом мне отказывали, а между тем помещение перевязочной переполнилось лежащими ранеными. Работать приходилось, как говорится, без передышки. Среди работы меня кто-то окликнул: «Александр Александрович, здравствуйте!» Принесли раненного в верхнюю часть бедра Женю Велецкого. В семье его я был постоянным врачом, лечил его отца, мать, брата Алешу, когда оба брата были еще учениками гимназии. Когда я делал ему перевязку, он очень страдал и от потери крови все жаловался на озноб. Кто были другие раненые – разбираться не было времени. С раннего утра и до позднего вечера шли перевязки, комнаты были переполнены ранеными, они лежали на скамьях, на полу, кто мог — сидел. Вечером, когда перестрелка уже затихла и работа приостановилась, я сам пошел в штаб. На улице, на перекрестке при спуске с Подольской горы, я увидел группу военных, которые здесь о чем-то совещались; оказалось, что это были начальствующие лица, к которым я и обратился с просьбой о переноске раненых в больницу, так как нельзя же было оставлять их лежащими большею частью на полу, вповалку, плечо к плечу. Необходимо устроить их возможно лучше, удобнее – в больнице. «Все это мы знаем и понимаем, но надо подождать немного, пока выяснится боевое положение. Может случиться, что нам придется отступать, надо будет раненых забрать с собою, оставить их в больнице – для них большой риск. Попадут в плен, их не пощадят... Как только затихнет перестрелка, и можно будет, успокоиться, даю вам слово, все раненые будут устроены в больнице». Часов в 11 вечера присланы были большие конные платформы, и на них была произведена транспортировка раненых в Богоугодное заведение, некоторых из них переносили вместе с досками, на которых они лежали. Была не совсем удобна эта транспортировка, так как вечером накрапывал дождик. Сын Борис заходил ко мне в перевязочную справляться, как идет у меня работа, как раз перед его приходом был принесен убитый полковник Масленников. Вернулся я домой поздно. На другой день в городе было спокойно. Повстанцы отступили. В числе убитых защитников города были: полковник Масленников, полковник Денисов, штаб ротмистр Четыркин, корнет Федоров, поручик Кузьмин, поручик Гнусов (артиллерист), полковник Жуковский-Прокофьев, штабс-капитан Иванов, генерал-майор Кистяковский, капитан Иванин, поручик Козлов, старший унтер-офицер лейб-гвардии артиллерии Бойко, корнет Федоров Александр Михайлович, вольноопределяющийся Тихонов, рядовой Кутепов, рядовой Шепеленко, адъютант начальника гарнизона, подъесаул Епонечников Иван Степанович. Это те фамилии, которые мне называли, в общем же убитых было 14 офицеров и 33 солдата. Деятельное участие в защите города принимала молодежь, кадеты, гимназисты и др. учащиеся. Кадеты были организованы в отдельный отряд под командою воспитателя капитана Чепурковского. После перестрелки в городе кадеты пошли по Монастырской улице, где они должны были соединиться с добровольцами, но вместо них попали к повстанцам и должны были отступить к монастырю, где монахи спрятали их в церкви, погребах и склепах, а сами начали богослужение. Преследовавшие кадетов повстанцы хотели расстрелять кадетов. Командовавший кадетами подполковник Чеботкович, защищая кадетов, убеждал, что это не офицеры и не солдаты, а дети, ученики Корпуса; но на это не обращали внимания и требовали выдачи их; в церковь во время богослужения они все-таки не решались ворваться. Вне же церкви самого Чеботковича они дочиста ограбили. Неизвестно, чем бы все это окончилось, если бы среди них не поднялась тревога – к монастырю по ж.д. подъему подходил бронепоезд «Орел», присланный на помощь из Харькова. Повстанцы бросили все и разбежались. Кадеты были спасены. Отступившие из Полтавы повстанцы пошли на Решетиловку и дальше; говорят, что ими взят г. Хорол. По городу разбросаны прокламации о том, что наступавшие на Полтаву части принадлежат к советским войскам. Так ли это? Аллах ведает.
Вчера вступила в город артиллерия добровольцев. По улицам поднимают трупы.

Запись от 08.10.1919.

Происходили похороны убитых во время защиты города 4 октября. Из церкви Богоугодного заведения погребальная процессия проследовала в 11 часов к собору. Отпевание совершал архиерей Алексий на Соборной площади. Похороны совершились с отданием установленных воинских почестей, в сопровождении войск, с музыкой. Была масса народа. Почему-то последовало распоряжение о запрещении ходить вне дома после 7 часов. Насколько помнится, «осадное положение» объявлено не было. В Полтаву прибывают войска добровольцев. В городе очень много солдат. Городские учреждения и частные лица обложены в пользу добровольцев 4259450 руб.

Запись от 10.10.1919.

С утра слышны где-то в отдалении орудийные выстрелы и перестрелка. Магазины, учебные заведения закрыты. Общее тревожное настроение, носятся слухи о приближении к Полтаве повстанцев. Части их около Малой Перещепины, Старых Санжар и Мачех отступили. Во время вторжения повстанцев в город (4 октября), в захваченных ими районах, они врывались в дома и грабили жителей, не останавливаясь перед убийствами. По приблизительному подсчету повстанцев было до 3 000. Вошли они в город со стороны Киевского ж.д. вокзала, Шведской Могилы и по Монастырской улице. Убит смотритель арестантских рот. Главнокомандующим в Полтавской губернии назначен генерал-майор Михаил Николаевич Кальницкий. В покойницкой Богоугодного заведения лежат 22 трупа, из них 12 неопознанных. 4 октября убит на улице Монастырской повстанцами Иван Дмитриевич Миц, бандиты прикладами разбили ему голову, предварительно раздев его донага.

Запись от 11.10.1919.

В ночь из Полтавы уехали комендант города, губернатор и вице-губернатор из страха нового нападения повстанцев. Очевидно, «видима смерть страшна. Тикать надо!» Носятся слухи о новом наступлении на Полтаву. Со стороны Киевского ж.д. вокзала слышатся орудийные выстрелы. Государственный банк эвакуирован. Добровольцы защищают подходы к городу, командует полковник Пальшау.

Запись от 12.10.1919.

Всю ночь слышались орудийные выстрелы. Полтава обстреливалась, на Куракинской улице убиты снарядом еврей Шапиро и его жена.
Снаряд попал в старое здание женского епархиального училища и разорвался в зале. Один снаряд разорвался в Корпусном саду. Против повстанцев действует Тамбовский пехотный полк и кирасиры. Снаряды разрываются под Красными казармами, ранено 4 офицера и 8 солдат. Губернатор Старицкий, его помощник Ильин и другие, выехавшие на Люботин, вернулись в Полтаву. Отъездом своим они создали панику. Комендант Б. Н. Раснянский эвакуировал в Харьков свою канцелярию. Многие уезжают из Полтавы на Харьков.

Запись от 15.10.1919.

Начальник штаба добровольческих частей в Полтаве – Бискупский. Губернатор Г. Е. Старицкий и главнокомандующий Кальницкий объявили, что Полтаве не угрожает никакая опасность нападения. Пусть так – надо верить!.. «Що було – бачили, що буде – побачимо!...»
Банды отброшены и рассеяны. В Диканьке на базаре повешен командир батальона прапорщик Лебур. В Полтаву ожидается с широкими диктаторскими полномочиями генерал Шкуро.

Запись от 18.10.1919.

Опубликован и расклеен по городу приказ командующего полтавским отрядом полковника Пальшау войскам полтавского отряда (№ 4) с выражением благодарности за защиту Полтавы 4, 11, 12 октября студентам, гимназистам, реалистам и кадетам.

Источник: Несвицкий А.А. Полтава в дни революции и в период смуты 1917-1922 гг.: Дневник. – Полтава. 1995. С. 128-136.
Полный текст книги: http://histpol.pl.ua/ru/component/co...le?id=4822#171

[Дубовик]

Сообщение от Юрий К.

Из донесения командующему войсками Полтавской губернии от 7 (20) октября 1919 г.: "Жители д. Петровка заявили разъезду, что 4 октября бандиты потеряли убитыми своего главаря Бибикова и имели много раненных".

Мне кажется, Арендаренко об этом обязательно бы написал. А из его текста следует, что он воевал под начальством Бибика и позже.

[Дубовик]

И еще любопытные свидетельства Несвицкого о том, кто и как выбил деникинцев из Полтавы в декабре 1919. Получается, что это были действовавшие в союзе красные и махновцы.
Взято из той же книги Несвицкого, стр. 141-145.
Напомню, что даты по старому стилю.

Запись от 26.11.1919.

Где-то вдалеке слышатся орудийные выстрелы. Говорят, что это около Диканьки, куда из Полтавы пошел воинский отряд.

Запись от 27.11.1919.

С раннего утра слышны орудийные выстрелы. Затем в стороне Южного вокзала ж.д. раздался сильный взрыв или залп из орудий – это были взорваны мосты по пути из города к вокзалу. В городе властей нет. Начальствующий генерал Кальницкий с добровольцами ночью втихомолку оставил Полтаву. Распоряжается по городу какой-то Гафт издающий приказы о призыве записываться в какую-то дружину, о выдаче всеми имеющегося у них оружия к 4-м часам утра, под страхом ареста за скрытие оружия, об открытии закрытых магазинов, о запрещении выходить на улицу позднее 6 часов вечера – что-то вроде «осадного положения». В городе очень тяжелое, тревожное, подавленное настроение. Магазины закрыты. На улицах мало народа. Занятия в учреждениях и школах прекращены. Вдали слышатся орудийные выстрелы. Говорят о наступлении повстанцев, которые будто бы находятся уже около ст. Свинковки (со стороны Харькова).

Запись от 28.11.1919.

Сегодня в город вошли отряды повстанцев или какие-то другие войска. Идут обыски, разыскивают офицеров. Вступившие заявляют, что они из отрядов Махно, «махновцы», и что им город отдан на разграбление в течении 6 часов времени. На все жалобы на грабеж, начальники их ответили, что им ничем помочь не могут, не могут ничего сделать с солдатами. То же отвечает и вновь назначенный комендант. Это ведь у нас уже 13-ое правительство!!! (...)

Запись от 30.11.1919.

Издан и опубликован приказ о том, чтобы повстанцы оставили город Полтаву или же записались в Красную армию, при оставлении города они должны быть обезоружены.
Очевидно, и теперь повторилась та же история, что была и при вступлении в г.Полтаву добровольческих войск. Предварительно налетом на город были тогда пущены казаки с предоставлением им трехдневного грабежа, пока в город не вступили регулярные войска, и грабеж шел тогда во всю. Тоже было и теперь, с предварительным налетом на город банд повстанцев, которые своими грабежами терроризировали население и создали в нем паническое настроение. И самый выше приведенный приказ был дан, очевидно, лишь для отвода глаз, т.к. грабежи шли вовсю по всему городу, и, особенно говоря, как-то слишком уж курьезно было предлагать населению доводить до сведения комендатуры о каждом случае произведенного грабежа и разбоя, когда не было ведь никакой возможности для пострадавших указать на виновников насилия.